Прерванная дружба
Шрифт:
Рене расхохотался. Рассуждения о салическом законе она читала и приподнято-торжественном тоне.
Хотя Маргарита никогда не покидала пределов Франции, у неё было прекрасное английское произношение, а лёгкий акцепт лишь усиливал напыщенность, которую она вложила в заключительные слова архиепископа:
Хвала Вам, храбрецы британские!..Не
Мы давно привыкли к этому. Но почтенный старец невыносимо скучен. И Шекспир весь такой?
– Не совсем. Давайте пропустим две-три страницы. Пистоль и Ним понравились Маргарите, но – когда снова появился король, она сделала грустное лицо.
– Боже мой, снова длинные речи! Через мгновение она уже не поддразнивала. Феликс читал речь короля, обращённую к лорду Скрупу Мешему:
А, Скруп! Что мне тебе сказать…Эти слова были произнесены таким глубоким голосом, что заставили Маргариту взглянуть на Феликса. В лице его не осталось ни кровинки.
Ты, Имевший ключ ко всем моим советамИ в глубине души моей читавший!«Неужели то была женщина?» – подумала Маргарита, как когда-то Рене. Она посмотрела на брата. Он слушал затаив дыхание, не двигаясь, заворожённый великолепием стихов, переливами чудесного голоса. Глаз Феликса он не видел.
Ты лучшее из чувств на свете – веруВ людей-сомненья ядом отравил!Ведь если кто казался неподкупным —Так это ты; учёным, мудрым – ты;Кто родом благороден был – все ты же;Казался набожным и кротким – ты!Она слушала, холодея от страха. Нет, то была не женщина. В его сердце таилась незаживающая рана, но нанесла её не женщина. Она была уверена в этом.
Голос стал суровым и холодным, в нём больше не было недавней страстности:
И ты таким казался,Без пятнышка единого!НабросилТы подозренья тень своей изменойНа лучших из людей.«Подозренья… подозренья…» – содрогаясь, повторяла про себя Маргарита. Казалось, в комнату вошёл призрак.
– Ромашка, – окликнул её Рене, – ты пропустила свою реплику. Ты же герцог Экзетер.
Маргарита торопливо стала читать:
Я арестую тебя за государственную измену…При первых словах миссис Квикли к Феликсу вернулось озорное настроение, но Маргарита до конца вечера оставалась грустной
«Как быстро меняется у неё настроение, – подумал он. – Хорошо, что Рене такой уравновешенный».
Очень скоро Маргарита серьёзно увлеклась английской поэзией. Феликс проводил у них два вечера в неделю, и большая часть времени посвящалась чтению вслух. Если Рене бывал дома, они втроём читали в лицах пьесы, а без него Феликс и Маргарита занимались лирическими поэтами. Вскоре она уже познакомилась с лучшими образцами английской поэзии – от народных баллад и пьес елизаветинцев до Вордсворта и Колриджа. Правда, Феликс не сумел заразить её своей страстью к Мильтону, но Шелли сразу покорил её воображение.
Однажды, когда они были одни, Маргарита сказала:
– Я хочу, чтобы вы прочитали мне вот это. Я без конца читала эти стихи, даже выучила их наизусть, они всё время звучат у меня в ушах, но я не знаю, о чём здесь говорится.
Она выбрала «Будь же счастлив…»
– Эта вещь мне не нравится, – последовал быстрый ответ. – Давайте возьмём что-нибудь другое,
Маргарита с удивлением взглянула на Феликса: такая резкость не была ему свойственна. Потом поняла и поспешно сказала:
– Конечно, как вам угодно.
– Что-нибудь из песен?
– Нет, прочтите первый акт «Освобождённого Прометея». Сегодня мне хочется высокой поэзии.
При первых же величественных строках Феликс забыл о существовании Маргариты; его голос обволакивал её и ввергал в бушующий водопад строф. Стихи, которые прежде казались ей просто хорошими, теперь потрясали её, как громовые удары, вещающие о возмездии:
Ну что ж, излей свой гнев. Ты всемогущ…– Знаете, – сказала Маргарита, когда он отложил книгу, – больше всего меня страшит в этой сцене то, что фурии «внутри пустые». Такой ужас даже нельзя вообразить. Не понимаю, как Шелли решился написать это. Каждый раз мне хочется забраться куда-нибудь в щель и спрятаться.
Он повернулся к ней; его сияющие глаза казались огромными.
– Но в этом все утешение. Неужели вам не понятно, что он хотел сказать? Ведь фурии только призраки и знают это, и оттого они так озлоблены.
– Но вы не призрак, – сказала она, глядя ему в лицо, – почему же вы так озлоблены?
Он резко откинулся назад и молча посмотрел на Маргариту. Потом улыбнулся, и в глазах его зажёгся опасный огонёк.
– А откуда вы знаете, что я не пуст внутри? А з-злиться, моя дорогая, я в-вообще неспособен. Вам не удастся р-разо-злить меня, даже если вы и п-попробуете.
– А бог пробовал? Он прищурился.
– Я открою вам один с-секрет. Он – всё равно что фурии. Он – только призрак, и знает это.
– Это страшнее всего, – прошептала она.
После этого вечера он долго не читал ей ничего, кроме комедий и шуточных или военных баллад. Однажды Рене попросил Феликса прочитать оду Вордсворта «О постижении сущности бессмертия», но тот прочитал её так монотонно, что в середине Маргарита начала зевать и заявила, что не может внимательно слушать стихи поэта, который способен начать сонет с обращения «Джонс».