Прерванный полет «Боинга-737»
Шрифт:
— Да, отец.
— Так что же ты молчал?
— Лечение платное, отец, — потупился Бахмар. — Вместе с дорогой и лекарствами получается шестьсот тысяч евро, я несколько раз пересчитывал.
— Шестьсот тысяч евро, — пробормотал Рахман, роняя руки. — Всего лишь…
— Ты ее любишь? — спросил сын, глядя ему в глаза.
— Конечно! Больше жизни! Я на все ради нее готов!
— Это все слова, отец. Если ты любишь маму, то просто обязан найди деньги. Ты сам учил меня, что для мужчины нет ничего невозможного.
— Я попробую, —
— Нет. Не попробуешь. Найдешь эти чертовы деньги. Или это сделаю я. — Юноша говорил тихо, но так страстно, что воздух вокруг них наэлектризовался, как во время грозы. — Ограблю банк. Или запишусь в смертники — не знаю. Если у тебя не получится, то скажи сразу, чтобы не терять время даром.
— Когда… — Рахман с трудом проглотил ком в горле. — Когда нужны деньги?
— Через две недели, — ответил Бахмар. — Максимум через три. Потом будет поздно.
Две недели пролетели незаметно. От Захаб теперь не отходила специально нанятая сиделка, но разве могла она отогнать смерть, таящуюся у изголовья кровати? Всякий раз, возвращаясь из рейса, Рахман видел, как поникают плечи сыновей, как все ниже опускаются их головы. Бахмар ничего не спрашивал и не напоминал о том разговоре в больнице. Но сегодня, перед вылетом Рахмана в Джабур, он сказал:
— Доктор Форманн спрашивает, готовы ли мы заказать место в его клинике. Много желающих. Ты что-то решил, отец?
И тут впервые в своей жизни Рахман побоялся сказать сыну правду.
— Кажется, есть один вариант, — соврал он, с преувеличенным вниманием проверяя, все ли захватил в дорогу. — Завтра выяснится.
— Что ж, желаю удачи, — сухо произнес Бахмар и отвернулся. Скорее всего, не поверил родному отцу. А как ему верить, когда он что-то жалко лепечет и лжет, лжет…
Прости, Бахмар.
— Что вы сказали, командир?
Вздрогнув, Рахман уставился на второго пилота непонимающим взглядом.
— Разве я что-то сказал?
— «Прости, Бахмар»… — процитировал Рахат Аквар. — Это ваш сын, если я не ошибаюсь?
— Не ошибаешься. Заканчивай тут без меня.
Рахман порывисто встал и покинул кабину. Ему было стыдно. Он превратился в ничтожество. Не сумел достать денег, едва не разбил самолет, смалодушничал перед сыном. Хорошо еще, что Захаб не видит всего этого безобразия. Когда он зашел попрощаться, она его не узнала. Витала где-то далеко… уже почти там, куда предстояло отлететь ее душе.
Сам не свой, Рахман отправился в ближайший отель, заперся, принял душ и рухнул на кровать. По телевизору показывали какое-то ток-шоу, аудитория с жаром обсуждала всякую ерунду, и видеть это было невыносимо. Как могут люди шутить и болтать о всякой ерунде, когда у других горе? Зачем они ведут себя как беспечные мартышки, когда за всеми ними однажды явится смерть и положит свою холодную костлявую пятерню на плечо?
Рахман выключил телевизор, едва удержавшись от того, чтобы не запустить в него
Его рука потянулась вперед и обхватила пивную банку. Она была холодной и увесистой. На крышке красовалось кольцо, за которое следовало дернуть, чтобы добраться до содержимого. Рахман повертел банку перед глазами и поставил на место. Взял вместо нее бутылочку с желтым напитком. Это было виски. В другой бутылочке, белой, плескалась русская водка. С чего начать? Рахман выбрал водку и уже собирался свинтить пробку, но Провидение удержало его от греха. Его сотовый телефон заиграл тягучую восточную мелодию.
Рахман поставил бутылку на место, аккуратно закрыл холодильник и взял телефон:
— Да?
Его голос был настороженным. Номер звонившего был ему не знаком. Ошиблись номером? Но почему тогда так сильно бьется сердце, словно предчувствуя нечто неожиданное?
— Господин Аббас Рахман? — спросил мужской голос по-английски.
— Да, это я, — ответил он тоже по-английски.
— Меня зовут Алим Карани, — прошелестело в трубке. — Я ваш соотечественник. Прилетел из Германии.
— Чем могу быть полезен? — спросил Рахман, насторожившись еще сильнее.
Не было у него в Германии ни родственников, ни просто знакомых. Что нужно этому человеку? Уж не проходимец ли он? Не станет ли клянчить деньги, ссылаясь на законы, предписывающие мусульманам помогать друг другу в беде? Ну уж нет, не на того напал. Аббас Рахман и сам попал в беду, да вот только никто не торопится протянуть ему руку помощи. Всех, кого мог, обзвонил, прося занять хотя бы несколько тысяч евро. Тщетно. Теперь жена умирает, а старший сын смотрит волком. Сколько времени потребуется мальчишке, чтобы настроить против отца братьев?
Все эти мысли, пронесшиеся в голове Рахмана, бесследно испарились, когда он услышал:
— Я — ассистент известного вам доктора Форманна.
— Э-э… М-м…
Больше Рахману ничего не удалось из себя выдавить. В голове стало пусто. Слышно было, как бьется сердце в грудной клетке, как работают легкие, впуская и выпуская воздух. Не зная, что сказать, Рахман кашлянул. Потом еще и еще.
— Нам нужно встретиться, — сказал мужчина, представившийся Алимом Карани. — У меня к вам деловой разговор.