Прерванный полет «Боинга-737»
Шрифт:
Машинально вытирая лицо, Махмуд спустился на первый этаж, где застал Бабура разговаривающим по телефону. Было немного обидно, что он даже не подождал, пока Махмуд расскажет, как справился с работой.
— Да, — говорил Бабур в трубку. — Приезжайте. Калитка будет открыта… Не включать свет? Хорошо. Ага… Ага…
Закончив разговор, он сложил мобильник и сунул его в нагрудный карман рубахи. Его лицо ничего не выражало.
— Ты даже не спросил меня, как там было наверху, — с упреком произнес Махмуд.
— А что спрашивать? Я все слышал. А теперь вижу. —
— Не все ты слышал и не все видел, — криво усмехнулся тот.
— Ты про что?
— Пойдем, покажу.
Поманив Бабура за собой, Махмуд стал подниматься по лестнице. Ему вспомнилось, что совсем недавно по этим самым ступеням ступали ноги покойного, и он подумал о том, насколько изменчива, насколько непредсказуема судьба человека. Не зря говорят, что на все воля Аллаха. Человек сам ничего не решает. Он, например, идет к себе в спальню, чтобы забраться под одеяло к своей женщине, а она оказывается мертва, а еще несколько секунд спустя умирает и он, и уже ничего не изменить, не исправить, и человек отправляется туда, где ему воздастся за кратковременное земное существование. И если человек этот не читал при жизни правильные молитвы и не верил в правильного бога, как Махмуд или, скажем, Бабур, то ему не позавидуешь. Какое счастье, что они родились в исламской стране, где чтут Аллаха и его законы!
Войдя в спальню первым, Махмуд скромно отошел в сторону, давая товарищу возможность оценить его работу. Вокруг сидящего у стены трупа образовалась лужа такого цвета, словно здесь разлили бидон гранатового сока.
— Осторожнее, не наступи, — предупредил Махмуд.
— Вижу, не слепой, — проворчал Бабур.
— Подними одеяло.
— Кто там лежит?
— Открой — увидишь.
Бабур неохотно откинул одеяло. Осмотрев женский труп, он заметил:
— Красивая.
— Да, очень, — согласился Махмуд.
— Успела испугаться?
— Немножко.
— Жаль, что пришлось такую красавицу убить.
— Жаль, но меня сейчас не это волнует.
— А что тебя волнует?
— Интересно, откуда она здесь взялась?
— Ну, не по воздуху же прилетела.
— Это я и сам знаю, брат. Но почему она здесь, если этот лысый должен был находиться один? И кто она такая? — Махмуд взобрался на кровать с ногами, чтобы лучше видеть женское тело. — На жену не похожа. Любовница, наверное.
— Сейчас выясним.
Перегнувшись над темно-красной лужей, Бабур завладел дамской сумочкой, валявшейся на тумбочке. Извлеченные оттуда трусики он бросил в лужу. Паспорт полистал и вернул обратно, не разобравшись в незнакомых буквах, отдаленно похожих на арабские. Потом извлек из сумочки целую гору маленьких ярких упаковок и объявил:
— Она была проституткой. Никто ее не хватится.
— Почему ты так решил? — удивился Махмуд.
— Это презервативы, — пояснил Бабур, кидая один пакетик товарищу. — Замужние женщины не пользуются презервативами. Порядочные тоже. Значит, ты прикончил шлюху. Она явилась сюда по вызову.
Махмуду стало немного обидно, что
— Так нечестно, — заявил Махмуд, чувствуя себя обманутым. — Добычу надо поровну делить.
— Нет.
— Почему это нет?
— Деньги отдадим Али, — сказал Бабур. — Он у нас главный, вот пусть и решает, что с ними делать.
— А нам разве ничего не полагается? — возмутился Махмуд, подразумевая в первую очередь себя, проделавшего основную работу.
— Можешь выбрать себе чистую рубаху. И брюки, если хочешь. Ты ведь хотел новые?
Бабур осмотрелся, нашел стенной шкаф, распахнул створки и принялся рыться внутри. Не торопясь присоединиться к нему, Махмуд сверлил его спину тяжелым взглядом и чувствовал неприязнь к напарнику, распоряжающемуся чужими деньгами как своими. А еще он думал, что надо будет незаметно пошарить по карманам одежды мертвого мужчины и поискать его бумажник. Не для того, чтобы вручить его Али. На этот счет у Махмуда имелись собственные соображения.
Глава третья
Предложение, от которого невозможно отказаться
Алиму Карани, племяннику полевого командира Халика Ардана, пришлось проделать неблизкий путь в Кабул, так как из родного Кандагара самолеты в Джабур не летали. Пятисоткилометровое шоссе пролегало по равнине, вдали от гор. Когда-то оно считалось дорогой смерти, по обочинам которой сотнями стояли сожженные грузовики, бронетехника, бензовозы. Теперь стало спокойнее. На пассажирские автомобили не нападали, и только американцам приходилось ездить по трассе с приведенными в боевую готовность пулеметами.
День выдался нежаркий. Водитель, подрядившийся отвезти Алима, оказался русским, звали его Василием.
— Что, Васил, — спросил Алим, выяснивший, что спутник неплохо владеет афгани, — на родине плохо?
— На родине хорошо, — был ответ, — но нельзя мне туда.
— Почему?
— Рад бы в рай, да грехи не пускают. Слыхал такую поговорку?
— Нет.
— Короче, воевал я у вас… — Василий бросил изучающий взгляд на Алима, проверяя, как тот отреагирует. Не заметив выражения ненависти на его лице, продолжил: — Когда домой вернулся, там перестройка шла полным ходом.
— Гор-ба-тчефф… Гласт-ност… Понимаю.
— Ничего ты не понимаешь. Все кувырком пошло. Голод, разруха, рэкетиры. Вот я к ним и прибился. К бандитам. А чего еще мне было делать? Пацаном в армию забрали, воевать научили, а другой профессии не дали.
— Понимаю, — повторил Алим, который действительно слышал подобных историй немало, правда рассказанных его соотечественниками.
— В общем, — закончил Василий, — наворотил я дома таких дел, что обратно мне никак нельзя. Вот и решил податься в Афган. А что? Язык знаю, климат мне подходит, даже связи кое-какие остались. — Оторвав одну руку от баранки, он показал на каменистую равнину, расстилающуюся справа: — Вот здесь ваши меня чуть не убили. Но я не в претензии. Время было такое.