Прерванный полет «Боинга-737»
Шрифт:
Он уже избавился от брюк, кителя и рубашки, когда в ванную комнату заглянула жена. Против обыкновения выглядела она по-домашнему, можно сказать, затрапезно, хотя обычно либо наряжалась для похода куда-нибудь, либо не успевала смыть макияж после отсутствия.
— А я думал, тебя нет дома, — сказал Комаровский, радуясь, что не извлек на свет божий бутылку и не был застигнут на месте преступления с неоспоримой уликой в руках.
— Сегодня никуда не ходила, — ответила жена, покосившись на носки Комаровского, в которых он переступал с ноги на
Это было что-то новенькое. От неожиданности Комаровский опустился на кожаный топчан и осторожно спросил:
— Чем же ты будешь заниматься?
— Дома буду сидеть. Щи варить. Огурцы солить. Тебя обстирывать. — Жена снова посмотрела на носки Комаровского. — Кстати, чтоб ты знал, я сегодня рассчитала Глашу. Сама стану хозяйничать.
«Надолго ли тебя хватит?» — подумал Комаровский, а вслух поинтересовался:
— Не наскучит ли тебе заниматься хозяйством? Не приспособлена ты у меня к нему.
— Ошибаешься. Справлюсь. Я знаю, я чувствую. А еще я чувствую, что хочу ребенка. Нет. Детей хочу. Двух, трех… сколько получится. — Жена подошла, присела рядом и, положив холодные ладони на колени Комаровского, посмотрела на него снизу вверх. — Мне надоело жить для себя. Хочу для других. Для тебя, для наших детей.
Тронутый до глубины души, он взял ее за гладкий подбородок, не позволяя опустить голову, и решительно протянул вторую руку к пояску на ее халате, но тут зазвонил мобильник, оставшийся в кармане брюк.
— Давай сюда, — попросил он, шевеля пальцами протянутой руки.
Жена помедлила. Было видно, что ей хочется бросить в ответ что-нибудь резкое, например, заявить, что она не домашняя собачка, которая по первому требованию приносит хозяину домашние тапочки или газету. Однако что-то в ней действительно переменилось, потому что, открыв рот, она не произнесла ни слова, а крепко сжала губы. «Укрощение строптивой, — подумал Комаровский. — Что ж, если без этого нельзя, то займемся дрессировкой». Когда жена подала телефон, он быстро включил прием:
— Слушаю?
— Товарищ генерал, — раздался далекий и взволнованный голос майора Андреева, — объект обнаружен.
Он говорил по рации, а специальная аппаратура транслировала его речь по спутниковой связи. Слышимость была вполне удовлетворительная, если не считать помех, похожих на хрипы в груди больного воспалением легких.
— Молодцы! — воскликнул Комаровский, готовый пуститься в пляс. — Ну, давай, майор, давай! Докладывай, не тяни быка за хвост!
Жена следила за ним, заинтересованно склонив голову к плечу. В ее взгляде не читалось обычной скуки. Похоже, она видела мужа новыми глазами, и то, что она наблюдала, ей определенно нравилось.
— Мы разделились, — стал рассказывать Андреев. — Первая группа прошла вдоль хребта до перевала Агриш, но никаких подозрительных огней
— Охраняется?
— Разумеется.
— А где находишься ты, майор?
— Мы с сержантом Соболем… то есть Соболевым… находимся на южном склоне Викарского ущелья. Через приборы ночного видения отлично просматривается кишлак и пещера, где держат заложников.
— Ты уверен?
— Абсолютно. Время от времени кого-нибудь выводят подышать свежим воздухом. Наверное, пещера тесная и там душно. Талибы на пленных покрикивают, но не бьют. Наверное, не хотят раздражать людей понапрасну. Или им приказано не оставлять следы побоев.
— Много «духов»? — быстро спросил Комаровский.
— Ночью трудно определить. За главного у них…
— Мулла Джамхад, я в курсе.
Жена прислонилась к кафельной стене, продолжая наблюдать за мужем. На ее лице читались любопытство и тревога. Возможно, впервые в жизни она прониклась важностью того, чем занимался ее супруг. Комаровскому было приятно отметить это обстоятельство.
— Ошибаетесь, товарищ генерал, — возразил Андреев. — За главного у них мужчина европейской внешности. В штатском. С ним охрана.
— Европейской или американской?
— Да шут их разберет.
— Этого субъекта необходимо идентифицировать, майор, — твердо произнес Комаровский.
— Утром постараюсь, — пообещал Андреев, — но не обещаю. Во-первых, далековато, во-вторых, этот человек носит маску.
— Какую маску?
— Как у хирургов, знаете? Одни глаза открыты. Но мы постараемся, товарищ генерал.
— Смотрите, не высовывайтесь там.
— Ученые.
Плохо замаскированный упрек заставил Комаровского усмехнуться. Майор был настоящим профессионалом и сердился, когда кто-нибудь сомневался в этом. Характер! Впрочем, генерал Комаровский на отсутствие характера тоже не жаловался. Приказав Андрееву продолжать наблюдение до следующих распоряжений, он порадовал хорошими новостями Каминского, потом поискал взглядом жену и обнаружил, что она незаметно удалилась. Тогда он сделал пару хороших глотков рома, забрался под душ и зычно крикнул оттуда:
— Эй, где та женщина, которая хочет стать матерью? Пусть поторапливается, пока я не передумал! — И засмеялся от полноты ощущений и довольства жизнью.
Глава восьмая
Слово американца
Таинственный человек в маске, о котором упомянул в своем докладе майор Андреев, был американцем, янки, гражданином Соединенных Штатов. Его, как несложно догадаться, звали Карлом Лонгманом. До того как заложников начали выводить справлять естественные надобности, он в одиночестве сидел внутри «Хаммера» и от нечего делать перебирал пластиковые карточки с таким благостным выражением лица, словно медитировал, держа в руках молитвенные четки.