Преследуя тьму
Шрифт:
Консульство было заброшено меньше недели после атаки гаян, но его перевернули в поисках не только префекты. Множество неизвестных деймонов рылись в ее вещах, искали подсказки для поиска Сахара. Они не были осторожными. Так было почти во всем Консульстве. Радовало только то, что из-за деймонов в округе люди не пытались зайти в заброшенное здание. Хотя это не спасало, ведь почти все было повреждено.
Снизу раздавался стук, шла работа по превращению Консульства в пригодное для жизни. Все Консульства неподалеку отправили людей на помощь. Они хотели скорее починить
Где-то внизу дядя Кальдер бесконечно звонил. Ее дяде не нравилось управлять, не нравилось быть прикованным к столу. К сожалению, теперь он делал больше такой работы. Деймон-целитель старался, как мог, но нога Кальдера была сломана несколько дней, и он страдал от рук гаян и Моны. Он будет хромать до конца жизни. Его участие в тренировках Пайпер теперь было ограничено только до наблюдения.
Она подняла руки, растопырила пальцы и рассматривала их. Было удивительно, что ее левая рука была целой. Белые шрамы бежали по ладони как тонкие вены. Это было некрасиво, но шрамы не мешали движению и силе. Она сжала и разжала пальцы, проверяя. У нее были и другие шрамы на руках от когтей гарпий.
Она была без сознания во время исцеления, но Кальдер рассказал ей потом, что потребовались объединенные усилия Майсиса и двух других деймонов, чтобы восстановить ее руку. Она была рада, что потеряла сознания, потому что это спасло ее от магии Ра, ощущающей правду. Она знала, что у него были и другие вопросы, но он не мог ждать, пока она придет в себя после исцеления.
Многое стало понятным после того, как она узнала, что Майсис — наследник Ра. Стоило понять сразу, что Ра не будут сидеть и ждать, пока им вернут Сахар. Ей было немного обидно, что Майсис понял, что это сделали гаяне на три дня раньше нее, Эша и Лира. Он хотя бы не узнал всю правду. Он не был бы рад, если бы узнал о роли Пайпер и о том, у кого теперь Сахар.
То, что Майсис дал поймать себя, чтобы внедриться в штаб-квартиру гаян, было хорошо, но это его рьяные солдаты/телохранители начали смертельный бой. Пайпер не знала, сколько умерло в ту ночь. Она надеялась, что никто не скажет ей.
Ра все еще искали Сахар. Пайпер не могла сказать им, что ничего не выйдет. Сахар не найти. Она была в этом уверена. Самаэл его уже не выпустит.
Одна мысль о главе семьи Аида вызывала в ней ярость. Двуликий мерзавец и не собирался слушаться соглашения Консульств. Самаэл публично согласился вернуть Сахар семье Ра при условии, что его запечатают, но он не собирался так делать. Он просто тянул время для действий.
Его план был до ужаса простым: украсть Сахар так, чтобы никто не заподозрил его связь с кражей. Для мира он согласился на мир. Когда Сахар пропал из Консульства, он затих, чтобы никто не подумал, что камень у него. Он послал воровать Эша.
Пайпер помнила, как он стоял один на крыше Стикса, напряженный, решающий, какой опасный путь выбрать. Самаэл хотел Сахар без подозрений. Раз Эша обвиняли в краже, обвинить могли и Самаэла. Без определения напавших на Консульство Эш не
Но Эш не должен был оставаться с ней и Лиром. Получив Сахар от Пайпер, он мог уйти. Не помогать и не защищать. Ему не было смысла тратить время и усилия на ее защиту. Но он остался, чтобы помочь им, чтобы спасти их и себя. Может, он ощущал себя в долгу перед ней за то, что разрушил ее семью, пытаясь подменить Сахар фальшивкой.
Если бы Эш бросил их в первый день, они с Лиром погибли бы. Деймоны могли найти их и убить, когда они отказались бы отдать Сахар. Она не понимала, что на них не нападали не из-за нехватки деймонов, желающих камень. Просто деймоны боялись Эша.
Порой она ночами думала, искала ли хорошее в нем там, где этого не было. В другие ночи она перебирала тысячу способов поблагодарить его, но все они казались не теми.
Она постоянно думала о том, могла ли простить Эша, могла ли доверять ему, но не только это ее тревожило. Да, она уже не была в бегах. Майсис сообщил многим, что Пайперель Гриффитс не воровала. Жизнь возвращалась в норму. Но Пайпер казалось, что нормально быть не может. Все изменилось.
Она забросила уборку, вышла из комнаты и спустилась по лестнице. Она едва заметила работников, чинящих стену, которую Эш пробил, когда они сбегали от коронзона. Она хотела видеть только одного человека.
Она распахнула дверь кабинета без стука. Ее отец поднял голову, здоровый глаз прищурился. Другой был скрыт под белым бинтом. Пайпер опустилась на стул перед его столом и скрестила руки. Квинн нетерпеливо посмотрел на нее, прижимая телефон к уху. Приглушенный голос доносился из трубки.
Она смотрела на него и не двигалась. Квинн прибыл из больницы пару часов назад. Она пыталась поговорить с ней, но он прогонял ее, говоря, что ему нужно многое нагнать. Ей надоело ждать. И ей надоело быть для него на втором месте, или на пятнадцатом, или на каком-то другом.
Понимая, что она не уйдет, Квинн быстро закончил разговор и громко опустил трубку.
— Пайперель… — начал он, его голос был очень хриплым от ожогов горла.
— Мы поговорим сейчас, — она подавила саркастический комментарий о том, что она была чуть важнее, чем чистка перышек Консула.
Квинн нахмурился, что было знакомо.
— Что ты хочешь обсудить?
— С чего начать? Как насчет… почему ты сказал мне, что мама мертва?
Его плечи напряглись. Он медленно вдохнул, встретился с ней бесстрастным взглядом.
— Твоя мать — часть группы мятежников. Тогда было безопаснее оборвать связь и защитить тебя от ее влияния. Ты не поняла бы…
— Не поняла? Какая разница? Ты врал мне о смерти мамы. Когда мне было девять. Ты хоть понимаешь, как это ранило?
Он встретил ее ярость холодом.
— Что сделано, то делано, Пайперель. Я так защищал тебя.
Ее руки дрожали так сильно, что она сжала кулаки. Слезы жгли ее глаза, боль смешивалась с гневом.
— Это все, что ты скажешь?
— Решение было непростым. Пайперель. Конечно, я не хотел ранить тебя.