Пресс-хата для Жигана
Шрифт:
Не забыв про головастого парня, Колесников очень скоро наведался в киоск. На сей раз он решил зайти внутрь. Проникнув в тесное помещение, окинул его критическим взглядом и спросил:
— Не надоело в конуре париться?
— Надоело, — признался Филимон.
— Пойдешь ко мне работать?
— Переводчиком? — вопросом на вопрос ответил тот.
— Толмачи — не проблема. Этих кадров сейчас в Москве, что головастиков в луже. Мне человечек надежный нужен.
Филимон напомнил:
— Но я же сидел.
Лицо
— У нас в стране почти каждый третий сидел. А ты, похоже, обратно за решетку не собираешься, если язык самостоятельно осилил…
— Не собираюсь.
— …значит, будешь за меня держаться. Останешься в комке — или воровать начнешь, или какую-нибудь пьяную рвань завалишь, или сам запьешь. А со мной человеком станешь. — Помолчав, Колесников добавил: — Я ведь тоже срок чалил. И не малый. Так что знаю, как трудно бывшему зэчаре подниматься с колен. Всякая сволочь к земле гнет, словно мы не люди…
Закрутилась у Филимона новая жизнь.
Обо всех темных делах Жигану он не рассказывал. Колесников научил держать язык за зубами и за молчание щедро платил. По сути, ночной покупатель вытащил Филимона из нищеты.
Через полгода Филимон обзавелся «девяткой» цвета мокрого асфальта с престижным удлиненным крылом. Еще через год, продав «Жигули», пересел на иномарку, а потом и счет потерял, меняя машины, как перчатки. Удовлетворив страсть любого нормального мужика к средствам передвижения, Филимон взялся за обустройство жилища. Мать осталась доживать свой век в тесной «хрущевке», а сын, взяв у шефа небольшой кредит, прикупил себе уютную квартиру на северо-западе столицы.
Когда шеф сменил профиль бизнеса, нашлось дело и для Филимона. Он вел частные расследования, проверяя правомерность требования выплаты страховки. Среди клиентов попадались ушлые типы, имитирующие кражу застрахованного автомобиля.
Приходил такой шустряк в офис компании и начинал качать права, требуя немедленно выплатить значительную сумму. Тут вступали в игру люди из команды Филимона. Он таких ловкачей за версту чуял. Взяв клиента в плотную разработку, он находил спрятанный автомобиль, к примеру, у приятелей в гараже.
Вымогателя сдавали милиции только в крайнем случае. Обычно Филимон умел найти выход из положения, устраивающий обе стороны, после чего шустрый клиент становился немного беднее, а сотрудники компании немного богаче.
Несколько раз Филимон участвовал и в крутых разборках. Колесников вел разноплановый бизнес. Иногда приходилось отбивать наезды отморозков, разевающих рот на чужое. Возмужав и окрепнув на зоне, Филимон четко усвоил уроки, преподанные Жиганом: первым в драку не лезть, но, если началась заваруха, — мух не ловить.
Эту
Он всецело был предан шефу и никогда его не подводил.
Выслушав краткую исповедь, Жиган прошелся по камере, разминая ноги, и, остановившись за спиной старого знакомого, спросил:
— Ко мне с чем пожаловал?
— Есть проблемы, — неопределенно хмыкнул Филимон.
— Догадываюсь.
Оттягивая решающий момент беседы, Филимон ненавязчиво поинтересовался:
— А ты чем занимался все эти годы? Что случилось с лицом?
Жиган ушел от ответа:
— В актеры думал податься. Вот и решил немного внешность подправить.
Оценив по достоинству шутку, Филимон расхохотался. В камеру заглянул следователь. Выразительно постучав пальцем по стеклу часов, Петрушак дал понять, что беседа несколько затянулась. Филимон посмотрел на него, как на клопа, ползущего по стене: не без брезгливости.
— А у вас, я вижу, везде все схвачено, — заметил Жиган.
— Мой шеф умеет договариваться с людьми, — со значением произнес Филимон.
— Ну, со мной перетирать нечего, — заметил Жиган. — Я в тачке случайно оказался. Это следак подлянку заворачивает. Ищет козла отпущения. Ему главное — галочку в отчетности поставить. Повысить процент раскрываемости. Человека при этом в расчет не берут. Только ведь нет ничего конкретного против меня. Сложно из воздуха дело слепить.
Хитро прищурившись, возмужавший московский шкет хладнокровно возразил:
— Против тебя нынешнего сложно. А против Жигана? Я ведь не на Северном полюсе живу. Много интересного про тебя слышал.
— Земля слухами полнится, — пожал плечами Жиган.
Сообразив, что перегнул палку, Филимон поспешил сменить тему, что-то долго рассказывал, жестикулируя. Пробовал шутить. Но впечатление от встречи было безнадежно испорчено.
«Зажрался парень. Только о бабках и думает», — пришел к неутешительному выводу Жиган.
Наконец иссякнув, Филимон замолчал. Достав из кармана шелковый платок, вытер лицо. Провел ладонью по волосам и, убедившись, что прическа в порядке, спросил:
— Ты точно к угону тачки не имеешь никакого отношения?
Жиган, уставший оправдываться, разозлился:
— Иди ты, Филя, к едрене-фене. Хуже следака. У того профессия такая, а ты чего задницу рвешь? Я за свои слова отвечаю. Не угонял я тачку. И урода, стрелявшего в собровцев, никогда раньше не видел.
Заглянув ему в глаза, Филимон спросил:
— Слово даешь?
Жигана передернуло, как от удара током:
— Может, еще кровью отрицаловку расписать?
— Ладно, не заводись. Знаю, твое слово — кремень.
— Спасибо, — не удержавшись, съязвил Жиган. — Буду париться в камере и балдеть, что ты мне поверил.