Преступление без наказания или наказание без преступления (сборник)
Шрифт:
Когда человек швыряет окурок и пока он летит, в сознании срабатывает: «Как же я мог? На меня сейчас с упрёком все смотрят, давая понять: „Ай, яй, яй! Как же вы могли? В следующий раз не надо“».
А то примером своим ткнут вам. А стыдно или нет – ваше дело.
На автостанции автобус, словно грузный широкоплечий дядька, искал, куда ему приткнуть неповоротливый передок.
Московский рейс магнитом притягивал встречающих. Они заранее всматривались и кивками головы пытались узнавать в отсвечиваемых в лучах солнца гостей.
Эдгар через мгновение узнал в сочной аппетитной
«Погода тёплая, по дороге переоделась. Видок блядский такой, но неприступный, для избранных готово это тело».
Обладательница знала себе цену: в гордости своей в рабство положит себя только при стоящих обстоятельствах. Расстелится перед властью денег. «О чём и ком я?» Отогнал прочь на ум пришедшие рассуждения.
Его обуяло желание и жадность, замешанная на ревности. «Зачем она здесь? А он здесь. Для неё он там».
Он подавил собственническое состояние. В лёгкости её походки сквозила свобода, волнение. Она куда-то выискивающе и прицельно лепетала глазищами. Вдруг навстречу ей двинулась БМВ, семёрка.
«Из последних моделей. За ней, что ли?». Тревожно кольнуло. За голубизной стёкол сияющей новизной машины сидел парень, положив одну руку на руль, другой оперевшись в подлокотник и поддерживая подбородок. «Постарше меня будет, – оценил Эдгар. – Никаких лишних движений, радости». Жена села к нему в машину.
«Подруга послала мужа или знакомого встретить. Но почему сама не появилась? Непонятно. Да, по возвращении к ней будет вопросов куча».
Не клеилось одно с другим: рассказы о подруге, Белоруссии. Россказни отличались от увиденного им. Хотя расскажи она вот так – вряд ли отпустил бы в следующий раз. Да, славно. Почему он не решился поехать с ней погостить к подруге? Она неоднократно звала его присоединиться.
Он ехал за ними по узкой, великолепно гладкой дороге.
Город небольшой, высокие дома расположились на широком пространстве, отчего он казался ещё меньше. Из детства вспомнил фотографии городов советских времён. Обязательно ясная солнечная погода, синее-синее небо, вид города такой, что у человека создавалась иллюзия чистого и прекрасного, долгого и масштабного. Посмотрел и можно в нём не бывать. А если что, общее представление о городе ты уже имеешь.
Таким он видел сейчас этот город.
Лица людей не озабочены, расслаблены, не схвачены подвохом и ожиданием чуда или перемен.
Машины не скакали, двигались ровно. Если кто-то вырывался вперёд, то бесшумно, несмотря на сильный мотор под капотом.
Выехали на громадную площадь, выложенную плиткой и асфальтом. Массивные застройки застойной эпохи.
Светло-салатовый цвет гостиницы «Беларусь» выделялся на фоне серо-бетонного массива. Почти полное отсутствие деревьев, издалека видно, что делается на другой стороне площади.
БМВ остановилась на парковке у центрального входа. Выйдя из машины, спутник, открыв заднюю дверь, захватил с собой наполненную продуктами холщовую сумку. Вместе они скрылись за огромными дверями.
Помрачневший Эдгар тупо проводил их
Он понял, потому что знал по своему и по опыту приятелей, где расставляют А и Б возможные привычки.
«Шлюха! Мразь! Стоп. Зачем я так. Сейчас подожду десять, ну пятнадцать минут. Может зря я так. Нельзя наговаривать по-пустому». Он проглотил вспыхнувшую по всему телу досаду. Весь ход событий смешался, как свежо стасованная колода карт.
«Вот сука! Расхаживает. Самостоятельная. Если у неё что с этим, спуталась! В последний раз!»
Он открыл окно. Свежий ветер окатил свежестью, но дышать легче не стало. Пристально всматриваясь на отдалённый вход, ещё раз скосил взгляд на часы.
«Двадцать минут. Блядва! Да нет – заминка на ресепшне. А, может? Подруга там ждала? Где? В номере. А может, в ресторане сидят, через гостиницу зашли».
Снова успокоился, устав накручивать грязные домыслы.
Откинув сиденье в полулежащее положение, не сводя глаз, продолжал гипнотизировать вход, в надежде, что оттуда выйдет его жена.
«Выйдет. Интересно, как она объяснит всё. Должно же этому совпадению быть разъяснение».
Копаясь и выискивая, разными вариантами выпутывал жену из сложившихся обстоятельств. И ведь находил способы во всевозможных будущих диалогах. Лишь бы снять с неё подозрения.
Незнакомца, её спутника, он возненавидел. Воображая и рисуя его, он чувствовал его запах, видел движения, даже предполагая, какими словами делиться. Руки крепко сдавливали руль, то сжимаясь в кулаки, то непроизвольно разжимались. Он глядел в ладони, пытаясь уловить в них некое, только ему понятное.
«За что? За что она так со мной? А дочь – как же дочь? Ладно. Надо один час выждать».
Когда прошло пятьдесят минут, мысленно дал им ещё два часа. «Да, встретились, с подругой – долго же не виделись. Два часа – нормально. Хм! Даже больше. Я же высиживал в кафе и четыре, и шесть часов, и дольше. А куда торопиться – за тем и приехала, чтоб пообщаться». Эдгар что-то припомнил, задумался. Не складывалось. «Зачем тогда сумка, набитая чем-то. Она точно была наполнена».
Наступали сумерки. Обманывать себя уже не было сил. В голове, как кувалдой, стучало: «Изменяет. Она мне изменяет. Сколько времени она занимается этим!»
Перебирал все подозрительные моменты поедино, набрасывая картину в целом, определял едва заметные паутинки между ней и кем-то. Вереница нелепостей выдавала, конечно, раздражение, все объяснения вырастали в один общий смысл: «Жена глупа, но она его любит. А он? Он тоже любит и привык к ней, такой».
Всё чистосердечно списывалось и забывалось. А она, оказывается, не так глупа. Несомненно, выучила и знала его до такой степени, что любая вольность казалась ему наивностью глупой жены. Но всякий раз после этого доходившей до бешеной ревности, если он… Зачастую без повода. Она крутила им, как ребёночком, брала за нос и водила, как хочется!