Преступление доктора Паровозова
Шрифт:
Он понимающе кивнул.
У Паши было три типа состояния. Я уже научился их распознавать. Когда его бригада начинала войну с себе подобными, он всюду, даже в больнице, ходил в сопровождении нескольких бойцов. Когда бои затихали, он приходил один, но всегда в бронежилете. А когда все враги были повержены, то и бронежилет оставался дома. Сегодня он в бронежилете. Правда, в каком-то необычном, в прошлый раз был другой, более основательный.
— Американский! Такой фэбээровцы носят! — охотно пояснил Паша. — В три раза легче нашего, а хрен прострелишь, даже из тэтэшника!
Он
— Что значит, не хотят? — схватив трубку, спросил у невидимого собеседника Паша. — Первый раз, что ли? Ну так посылай молодых, пусть по адресам поедут. Да, все по той же программе. Не понимают, когда с ними по-человечески, значит, будет по-плохому. Ну, давай. Вечером сбор.
Он стоял в носках на полу, с кобурой под мышкой, со спущенными штанами, и разговаривал по своей сотовой связи, но смешно почему-то не было. Не хотел бы я оказаться на месте тех, к кому сейчас ехали эти молодые.
Из корпуса мы вышли вместе, нужно было отнести стекла с мазками в лабораторию. У крыльца стоял большой черный «мерседес». Ага, вот он какой, знаменитый «шестисотый». Рядом припарковался темно-зеленый джип «гранд чероки». Не успели мы показаться на крыльце, как из «мерседеса» выскочили водитель с охранником, а из джипа четверо бойцов. Они были все под стать Паше, поджарые, резкие, совсем не похожие на карикатурных качков. Волчья стая.
— Ладно, Паш, все как обычно! — Я протянул ему руку, переложив в карман стекла. — Результат уже вечером будет, так что звони, приезжай!
— Давай, брат! — Он попрощался, хлопнул по плечу. — Спасибо!
И тут из-за угла показался бодро шагающий Макс Грищенко. Специалист по бесконтактному извлечению камней. Он заинтересованно посмотрел на впечатляющие транспортные средства, потом разглядел меня в такой славной компании, пожимающего руку Паше, и замедлился.
А может, провести воспитательный процесс? А то он теперь как встречает меня, так рожу кривит.
Я показал пальцем в его сторону и сообщил Паше:
— Между прочим, если вот так пройти через Нескучный сад, то прямо через реку на Фрунзенской набережной будет стоять дом, в котором я провел детство.
Грищенко никак не мог слышать моих слов, зато он прекрасно видел: я показываю на него бандитам и что-то им говорю. Он встал как вкопанный.
— А, знаю! Фрунзенская — это где Гарика на стрелке с чеченами мочканули! — сказал Паша, нахмурился и тоже посмотрел в направлении моего пальца. То есть на Грищенко, у которого явно подогнулись ноги.
Паша оглянулся на свою свиту. При упоминании Гарика, которого мочканули чечены, лица его коллег посуровели и теперь казались выточенными из камня. Они все тоже начали смотреть туда, где трясся в ознобе Грищенко, и по очереди сдержанно кивать. Макс стал зеленого цвета, ну просто не человек, а болгарский огурец. Я ему ободряюще подмигнул, еще разок пожал Паше руку и отправился в лабораторию. За моей спиной взревели мощные моторы, машины проехали мимо теряющего сознание Грищенко и свернули за угол.
— Первый раз я
Прыгнули тогда в первую же электричку и погнали. Куда едем — сами не знаем, к морю, не к морю, на юг, на север… Нам ведь эти названия станций по барабану. Ну вышли в городе каком-то, вечер уже, жрать хочется, ночлега нет. Походили до темноты, надо ж что-то делать. Видим — магазин стоит, двухэтажный, лестница пожарная сзади, решили подломить. Полезли, стекло выставили. Внутри темно, нет никого. На первом этаже галантерея всякая, шмотки. На втором — хавчик, курево, бухло.
Сначала ничего не хотели трогать, только хавки взять немного. А когда пузырь гнилухи раздавили, тут уж решили в кассах пошарить. У меня всегда способность была к замкам. Любой мог открыть. Вот и начал, друзья спичками светят, а я кассы щелкаю. Там бабок немного было, рублей сорок.
Леня дотянулся до поильника и хлебнул воды. У него к вечеру боли усилились, пришлось омнопон ввести. Он-то ему язык и развязал.
— А когда директорский кабинет подломили, видим — шнифер стоит, сейф то есть. Даже возиться с ним не пришлось, ключ в верхнем ящике стола был. Надо ж было директору этому так фраернуться.
Леня улыбнулся, повернулся к тумбочке, поставил поильник, немного поморщился. С его раной в пояснице подобные движения даже под омнопоном делать не рекомендуется. Я немного выдвинул тумбочку вперед, для удобства.
— Там, в этой банке железной, без малого полкосых было. Мы бабки поделили и заспорили. Я с еще одним корешем решил назад в детдом двигать, зиму переждать, а по весне на юг, на море. Чтобы с билетом, как положено. А другие двое уперлись. Мы, говорят, теперь при деньгах, чего полгода ждать, через два дня уже купаться будем. Слово за слово, короче, чуть до драки у нас не дошло. Потом еще раз перетерли, видим, никто никому не уступает. Тогда набили карманы куревом, конфетами и еще затемно из магазина по лестнице выбрались и разбежались.
Мы с корешем в детдом к ужину поспели, бабки заныкали, директору наплели, что в город вышли, да заблудились, сутки бродили, искали, ночь в парке на лавочке провели, а где остальные — без понятия. Нам не сильно поверили, но колоть не стали, ужином покормили и спать отправили. А утром опера являются по нашу душу.
Оказалось, те, которые к морю рванули, решили себе по мопеду купить. Чтобы на них прямо до пляжа. И в этом же городе, где я кассы брал, в магазин спортивный завалились с утра пораньше. Их сразу на месте и повязали. К тому времени уже полгорода знало, что лабаз обчистили, а тут являются два фазана-недомерка, оба залетные, бабки большие светят.