Преступление доктора Паровозова
Шрифт:
Я ее узнал бы из тысячи. «Жигули», «трешка» синего цвета, или, как поправлял все время Вовка, цвета «космос».
— Далеко ли собрался, Алексей Батькович?
Это Вовкин отец, Виктор Владимирович, или просто дядя Витя, вышел из машины и за руку со мной поздоровался.
— Да вот, — говорю, — хочу Вовку проведать, как он там, не загнулся ли еще на перловке в лагере своем.
— Понятно, — кивнул дядя Витя, — а чего пешком идешь, автобус же есть?
— А у меня, — отвечаю, — пешком быстрее получается, чем автобус ждать.
Про
— Прыгай уж тогда в машину, на заднее сиденье устраивайся, да поедем.
На переднем сиденье сидел человек, и когда я залез в машину, он повернулся и стал меня разглядывать, причем один его глаз смотрел на меня, а другой куда-то в сторону. На нем был до ужаса грязный белый халат, и весь он был какой-то встрепанный, как воробей. Интересно, кто он такой? Ну точно, что не из знакомых дяди Вити.
— Ты кто такой? — вдруг скороговоркой произнес человек. — Ты пионер! И почему ты, пионер, ходишь по дороге? Хочешь, чтобы тебя из лагеря выгнали, а тебе это надо? Ступай обратно, тебе таки что, там плохо? Какой завтрак был, какой обед скоро будет!
— Да нет! — засмеялся дядя Витя. — Это не пионер, это моего сына товарищ, навестить его приехал.
— Не пионер? — изумился человек. — Как не пионер, почему не пионер?
Посмотрел еще некоторое время на меня одним глазом и, уже отвернувшись, укоризненно головой покачал, не представляя себе, как это можно не быть пионером, а просто ходить по дороге безо всякой пионерской цели.
Тут машина тронулась, и мы поехали к станции, то есть в противоположную от лагеря сторону.
Куда же меня везут, встревожился я, в Москву, что ли?
— Не волнуйся, сейчас одно дело сделаем, и я тебя в лагерь доставлю. — Дядя Витя мое замешательство в зеркало заднего вида увидел и подмигивает.
Какое же у него может быть дело с таким странным мужиком? Минуты через три мы подъехали к какому-то дому у станции, а человек в халате выскочил из машины и на бегу бросил: мол, никуда без меня не уезжайте.
— Кто это, — спрашиваю, — что за смешной дядька такой?
— Да завхоз из пионерлагеря, Генкин его фамилия. Попросил меня за хлебом съездить, — говорит дядя Витя. — Шофер лагерный сегодня поддал малость, вот Генкин стоял у ворот, караулил, а когда мы подъехали, то меня сразу захомутал. Так что будешь за грузчика, а я перекурю пока, да и радикулит мне в спину вступил, тяжести поднимать неохота.
Тут Генкин выскочил из дверей, схватил меня за руку, поволок в какую-то подсобку, и мы начали с ним лотки с хлебом таскать да в «Жигули» на заднее сиденье складывать.
Обратно мы домчались с ветерком да с музыкой, дядя Витя магнитолу врубил с Полем Мориа и прибавил газу. Как въехали через главные ворота, так до столовой и докатили. Это вам не через забор перелезать.
Генкин
— Эх, хорошие тут места! Я прошлой зимой здесь две недели провел!
— Интересно, что вы забыли, Виктор Владимирович, зимой в летнем пионерском лагере? Снежных баб, что ли, лепили? — спрашиваю, а сам горжусь собой: «Какой же я остроумный!»
— Да зимой тут клиника, ну типа санаторий, так я в ней лежал, обследовался, да заодно и отдохнул, — объяснил дядя Витя. — Ладно, пойду скажу, чтобы Вовку нашли и к тебе привели, а заодно проверю, как там Ленка устроилась.
Ленка — это младшая Вовкина сестра, ей всего одиннадцать. И дядя Витя ушел, оставив меня караулить.
Какой-то, думаю, маленький этот лагерь, несолидный, вот я бывал в таких здоровых, что конца и края не видно.
Когда, два года назад, от завода ЗИЛ ездил, там только из нашего класса семь человек было. И одного одноклассника, Серегу Смирнова, за смену мы так и не нашли. Там больше сотни отрядов оказалось, да еще десять отрядов в спортлагере на той же территории, я как раз в нем и находился, мне в ту пору довелось спортсменом быть.
Похоже, «Дружба» эта от совсем уж маленькой организации, какой-нибудь картонажной фабрики или комбината бытовых услуг. Не успели мы от ворот пару сотен метров проехать, как вроде уже и конец, дальше дорога заканчивалась. А центральная аллея пионерского лагеря от завода ЗИЛ тянулась аж на четыре километра, с тайной гордостью за гигантский завод подумал я.
Тут, откуда ни возьмись, Вовка Антошин нарисовался, ткнул мне, не глядя, руку, как будто мы с ним десять минут тому назад расстались, оглянулся и спрашивает деловито, но негромко, чтобы не услышал никто:
— Сигареты привез?
— Да привез, привез тебе сигарет, — успокаиваю, — целых четыре пачки «Примы», купил утром на Рижском вокзале.
— Слушай, а что, с фильтром купить не мог, что ли? — недовольно нахмурился он, потом подумал-подумал и говорит: — Ладно, пошли к бревнышку, там и передашь «Приму» свою, а то здесь народу много, засекут.
— Ладно, — пожал я плечами, — как скажешь, пошли к бревнышку.
Иду, а сам думаю, надо же Вовка какой молодец, вроде как он мне одолжение делает, что сейчас у меня сигареты заберет. Хотя у Вовки так часто, потому как чужим вниманием избалован, привык, что центр вселенной, а так вообще он парень хороший, особенно с глазу на глаз.
Пока мы шли к этому бревнышку, с ним, наверное, с десяток человек поздоровалось, вот какой он тут человек известный.
Добрались до цели, и правда, в лесочке у забора пара бревен лежит. Судя по окуркам, самое злачное пионерское место.