Преступление победителя

Руткоски Мари

— Насколько?

По выражению лица лекаря Кестрель все поняла.

— Но для этого нужно принимать препарат многие месяцы.

Она невольно повысила голос:

— Зачем же вы дали моей подруге лекарство, которое может убить?

— Госпожа, — лекарь говорил почтительно, но твердо, — любое лечение не проходит без риска. Мы прописываем лекарство, когда знаем, что оно принесет больше пользы, чем вреда. Вашей подруге нужен покой и сон. Так будет не всегда. Просто сейчас ей важно почувствовать, что покой возможен. Она очень слаба и, если не будет отдыхать,

может серьезно заболеть. — Врач заметил, что Кестрель смотрит на него с неуверенностью. — Когда вы виделись с ней, не заметили дрожь? Руки не тряслись?

— Нет.

— Тогда не беспокойтесь. Тремор начинается при передозировке. Впрочем, как я уже сказал, передозировка невозможна. Я дал вашей подруге совсем немного препарата.

Вдалеке послышался лай щенка.

— Пожалуйста, не давайте ей больше этого лекарства. — Кестрель сжала пальцы. — Прошу вас.

— Разумеется, нет. — Лекарь посмотрел на дочь генерала почти обиженно. — Я и без вашей просьбы не стал бы. Ведь это поставит под угрозу здоровье валорианки!

Кестрель попыталась успокоиться. Умело притворившись, что все это пустяки, она начала задавать лекарю вопросы о растениях в аптекарском огороде. Обсудив травы и почву, они плавно перешли к погоде.

«На войне, — часто говорил отец Кестрель, — важно самому верить в свой обманный маневр. Если хочешь отвлечь врага и заставить его пропустить твой самый важный ход, не используй для прикрытия пустые уловки».

План Кестрель опирался на две истины: она действительно хотела поблагодарить лекаря и действительно беспокоилась о здоровье Джесс.

В последнее время Кестрель начала понимать, что правдивые слова обладают особым весом, который чувствуют окружающие. Она сказала лекарю правду, и теперь, пока его голова была занята этим, Кестрель могла сделать главный ход.

— Удивительно, как вы справляетесь с огородом, — произнесла она. — Погода сейчас так переменчива. То тепло, то холодно. Я уже не знаю, как одеваться.

— Вы всегда чудесно подбираете наряды.

— О, благодарю. Но каждый раз так сложно сделать выбор. Да что там, я даже внесла изменения в свой свадебный наряд.

Лекарь замер. Он начал что-то говорить, но Кестрель сделала вид, что не услышала. Ей помог щенок, который подбежал с палочкой в зубах, гавкнул и улегся у ног Кестрель.

— Но… уже поздно менять свадебное платье, — пробормотал врач. — Новое не успеют сшить. Леди Кестрель, прошу вас, подумайте…

Она не слушала лекаря. Щенок смотрел на хозяйку в ожидании, виляя хвостом и поскуливая от нетерпения. Кестрель наклонилась, подняла обслюнявленную палочку и бросила ее. Палка описала дугу на фоне голубого неба, а щенок кинулся за ней через лужайку. Кестрель улыбнулась.

— Хитрюга, — поддразнил ее Арин.

Кестрель пожала плечами, беспомощно глядя на плод своего воображения. Она уже привыкла все время возвращаться мыслями к Арину, оживляя его образ. Кестрель понимала, что теперь ей это почти необходимо.

Она попрощалась с лекарем и ушла гулять в сад с собакой. К полудню стало

совсем тепло. Кестрель уселась прямо на траву. Запах зелени был таким сочным, что даже во рту оставался ее привкус. Щенок улегся рядом. Кестрель сняла тесные башмаки. Травинки покалывали кожу сквозь чулки. Дворец был слишком большим, чтобы спрятаться от него, но сейчас Кестрель казалось, будто он остался где-то далеко.

— Недостаточно далеко, — возразил Арин, словно прочитав ее мысли.

Она повернулась к воображаемому собеседнику. Шрам на его щеке совсем зажил, серые глаза стали пугающе светлыми.

— Ты ненастоящий, — напомнила Кестрель.

— А на ощупь — вроде бы настоящий. — Он осторожно провел пальцем по ее нижней губе. С неба будто исчезли все облака, осталось только солнце. — И ты тоже.

Щенок зевнул и закрыл пасть, громко щелкнув зубами. Этот звук заставил Кестрель очнуться. Сердце колотилось в груди как бешеное. Как бы ни было стыдно будущей невестке императора, она не могла прогнать эту фантазию.

Кестрель приподняла юбку, чтобы стянуть чулок. Арин хмыкнул.

— Босиком на траве намного приятнее, — объяснила она.

— Кто-нибудь увидит.

— Мне все равно.

— Позволь заметить, что этот «кто-нибудь» — я. Могла бы и пожалеть мое бедное сердце. — Рука Арина нырнула под подол и поймала ее руку, которой Кестрель как раз снимала второй чулок. — За что ты так со мной? — вздохнул он и сам стянул с нее чулок, скользнув ладонью по икре. Арин посмотрел ей в глаза, сомкнув пальцы на щиколотке. Кестрель смутилась, хотя прекрасно понимала, что делает.

Арин широко улыбнулся, сорвал травинку и пощекотал ступню Кестрель. Она засмеялась, отдернув ногу. Арин отбросил травинку и улегся рядом на живот, опершись на локти. Кестрель лежала на спине, уставившись в по-летнему синее небо, где высоко и долго щебетала птица.

— Идеально, — выдохнула она.

— Почти.

Кестрель повернулась к Арину, который все так же смотрел на нее.

— Я буду скучать по тебе, когда проснусь, — прошептала Кестрель, осознав, что, должно быть, успела задремать на солнышке. Уж слишком настоящим казался Арин. Так бывает лишь во сне.

— Так не просыпайся, — предложил он.

Пахло свежей зеленью.

— Однажды ты сказал, что доверяешь мне.

— Да, — согласился Арин. — И по-прежнему доверяю.

— Ты все-таки сон.

Он лишь улыбнулся.

— Я лгала тебе, — продолжила Кестрель. — Держала все в тайне. Я думала, так будет лучше. Но на самом деле я просто тебе не доверяла.

Арин перевернулся на бок и погладил Кестрель по щеке. След прикосновения остался у нее на коже, как отзвук птичьей трели.

— Верно, — нежно согласился он. — Не доверяла.

Кестрель проснулась. Щенок примостился у нее в ногах. Скомканные чулки лежали рядом. Солнце поднялось совсем высоко. Щеки пощипывало: она успела немного обгореть. Щенок шевельнулся во сне. Кестрель могла лишь позавидовать собачьей безмятежности. Она снова откинулась на траву и, закрыв глаза, попыталась вернуться в упорхнувший сон.