Преступление победителя
Шрифт:
— Нет.
— Вы готовы сбежать с Арином в умирающую от яда страну и счастливо прожить там несколько дней, после чего новое вторжение окончательно раздавит Гэрран?
— Нет.
— А почему нет? — пожал плечами Тенсен. — Вы же любите его.
— Но я ведь и отца люблю, — беспомощно проговорила Кестрель.
Старик посмотрел на письмо, повертел его в руках.
— Если вы не хотите отдавать его Арину, — сказала Кестрель, — я сама это сделаю.
Тенсен нахмурился, потом расстегнул камзол и спрятал
— Значит, передадите?
— Обещаю.
Отец дожидался Кестрель в ее покоях. Он, должно быть, отослал всех служанок и теперь сидел на стуле в приемной в полном одиночестве. Днем с того места, где он расположился, как раз можно было увидеть надвратную башню. Через эти самые ворота генерал въехал во двор на окровавленном коне много месяцев назад. Даже когда Кестрель вошла в комнату, ее отец не сводил глаз с окна. Наступила ночь, за окном была лишь чернота — смотреть было не на что.
Кестрель больше не сомневалась: отец слышал по крайней мере часть ее разговора с Арином, если не весь. Она поняла это по его лицу. Генерал услышал более чем достаточно.
Кестрель не могла произнести ни слова, слишком много всего хотелось сказать. Спросить, что отец думает о ней; заверить его в своей невиновности; признаться в том, что виновна; узнать, сообщил ли он страже о возвращении Арина; если да, то что теперь будет, а если нет, то пожалуйста, пожалуйста, не надо! Кестрель хотела попросить: «Только не переставай любить меня, несмотря на все, что я сделала, несмотря на все мои проступки, умоляю тебя!»
Ей захотелось снова стать маленькой девочкой, звать генерала папой, навсегда остаться ростом ему по пояс. Воспоминание ворвалось в ее мысли, как врывается в комнату свет, когда резко отдернешь штору: вот она бежит, спотыкается об отцовские ноги, обнимает его. Кестрель готова была поклясться, что отец каждый раз смеялся.
Кестрель медленно подошла к отцу, опустилась на пол возле стула и прижалась лбом к его колену, закрыв глаза. Сердце сжалось от страха.
— Ты мне веришь? — прошептала она.
Генерал помолчал, а затем на голову Кестрель легла тяжелая рука.
— Да.
46
Арин спрятался в чулане с углем возле печей, которые грели воду для всего дворца. Он попросил слугу-гэррани найти Тенсена и привести его сюда. Тем временем Арин решил, что постарается как можно сильнее измазаться в саже, чтобы его невозможно было узнать. Но, пробыв здесь всего несколько минут при свете одной-единственной лампы, закрепленной почти под потолком, как можно дальше от кучи угля, Арин понял: достаточно того, что он ходит взад-вперед и дышит. На нем и так уже осела угольная
Дверь открылась, и в чулан вошел Тенсен. Он был в ярости.
— Бог глупости, должно быть, окончательно решил прибрать тебя к рукам. О чем ты вообще думал? Зачем явился в столицу?
Арин едва мог поверить в происходящее. Его охватила безумная легкость. Наверное, так чувствует себя конь-тяжеловоз, которого наконец распрягли и отпустили пастись в поле. Арин сделал вдох, готовясь все объяснить.
— Не будем тратить время, — отмахнулся Тенсен. — Я и так уже знаю.
Арин нахмурился:
— Откуда?
— Слуги рассказали. Арин, какой же ты дурак!
— Да. — Он снова издал смешок, похожий на кашель. — Так и есть.
— Тебе еще повезло, что не все во дворце пока что знают о твоем возвращении — и что слуги умеют молчать. Но только пока. Вообще, во дворце как-то подозрительно тихо, жуть берет. Мне это не нравится, но хорошо, что ты до сих пор здесь. Ты выслушаешь, что я узнал, отправишься прямиком в Гэрран и больше не попытаешься вернуться. — Тенсен схватил его за плечо. — Поклянись. Именами всех богов.
Арин поклялся. Он был только рад дать такое обещание. Тенсен убрал руку.
— Мирный договор оказался ловушкой. Нас вызвали сюда, чтобы отвлечь и убедить в том, что нам действительно дали свободу и воспринимают всерьез, раз даже пригласили ко двору. Но император хочет вернуть Гэрран. Земли ему нужны, а вот люди — мешают.
Арин, побледнев, выслушал рассказ о том, как империя отравила воду, поступающую на полуостров. Угольная пыль забивала легкие, делая дыхание губернатора тяжелым и хриплым.
— Тебе придется перекрыть воду в городе. Отправь всех на окрестные фермы, если потребуется. Поторопись. Уже темно, может, тебе удастся добраться до гавани, не попавшись никому на глаза.
— Едем вместе.
Министр покачал головой.
— Сарсин больна… Все больны. Тенсен, мне понадобится твоя помощь.
— Здесь я принесу больше пользы.
— Слишком опасно. За тобой наверняка пристально следят. Пусть Делия передает нам новости. Или пусть твой Мотылек выучит узелковый шифр.
Тенсен переменился в лице:
— Ни Делия, ни Мотылек нам уже не помогут. Их миссия окончена.
— Как и твоя.
— Возможно, я еще получу важные сведения. Вдруг я что-то упустил? — Лицо старика смягчилось. — Помнишь, я спрашивал, что выберешь, Гэрран или собственные интересы? Ты ответил, что родина для тебя важнее. Разве я не принял этот выбор? Что ж, пришла пора тебе принять мой. — Тенсен поднял руку и погладил Арина по щеке. На пальцах старика осталась сажа. — Мальчик мой. Ты немного потерялся, да?