Преступления глубинного государства. От 11 сентября до Дональда Трампа
Шрифт:
С этого момента французскому генеральному штабу стало известно об общей стратегии операции только то, что содержалось в приказаниях конкретно ему или во что НАТО снисходительно соизволило его посвятить. В сущности, задействованные в операции французские вооруженные силы были слабо оснащены и неоднородны, то есть находились в полной зависимости от НАТО.
В начале войны Франция приняла участие в истреблении 40 000 военнослужащих ливийской армии, группировавшихся в окрестностях Бенгази, должно быть, действительно веря в то, что они готовили резню гражданского населения. В последующие пять месяцев она довольствовалась нанесением бомбовых ударов по указанным ей объектам. Однако она располагала и несколькими подразделениями наземных войск, координирующими свои действия с повстанцами. То есть ей приходилось признать очевидное и допустить подлинные причины сумятицы первоначальных
Министр безопасности Жерар Лонге был точно информирован о гигантских манифестациях против НАТО, прошедших в Триполитании и Феззане и организованных Муаммаром Каддафи. С тех пор он приватно выражал президенту Саркози свое неприятие этой войны. Горячую солидарность с ним в этом вопросе проявил министр внутренних дел и бывший генеральный секретарь Елисейского дворца Клод Геан, знающий о ходе событий намного больше него. Их поддержал и третий – директор-распорядитель внутренней безопасности Бернар Скварчини.
29 марта Соединенное Королевство и Франция созвали в Лондоне совещание основных союзников. Там была достигнута договоренность, что зарплаты членам Национального переходного совета Ливии будут выплачиваться из замороженных ливийских фондов, через Ливийскую информационную службу обмена. Такое решение дважды противоречит международному праву – которое, прежде всего, запрещает вмешиваться в национальный конфликт и оплачивать оппозицию, – прежде называвшуюся шпионами, – и, уж конечно, запрещает использовать по собственному усмотрению замороженные фонды.
Только теперь Николя Саркози узнал, какими богатствами располагала Ливия: 150 миллиардов долларов, из которых 143 тонны золота и почти столько же тонн серебра. Клод Геан получил разрешение спешно отправить бывшего шефа Национальной полиции, префекта Эдуара Лакруа, чтобы выторговать у Каддафи часть этих сокровищ в обмен на отзыв французских войск.
Ситуация осложнилась 14 мая, когда в Нью-Йорке арестовали генерального директора Международного валютного фонда француза Доминика Стросс-Кана. Нейтрализация соперника-социалиста на выборах была хорошей новостью для Николя Саркози, но он постарался извлечь из этого случая еще и максимальную выгоду в войне против Ливии. Стросс-Кана арестовали, когда он уже собирался вылететь в Триполи через Берлин и должен был встретиться с Муаммаром Каддафи и советником Ангелы Меркель. На встрече планировалось обсудить монетаристские эксперименты Ливии (как обойтись без доллара США и центральноафриканского франка?). Отчитаться об этом он должен был в Довиле, на встрече G8, через несколько дней. По всей видимости, Стросс-Кан попал в западню, расставленную людьми, хорошо осведомленными о его прошлых грешках. Напрасно его адвокаты поспешили в Тель-Авив – это не помогло. Сторонники военно-промышленного комплекса снова одержали верх над теми, для кого международные финансы важнее всего.
Тогда же стартовали франко-ливийские тайные переговоры, но заместитель госсекретаря вмешался из Вашингтона и приказал Парижу немедленно их прекратить.
Николя Саркози, Дэвид Кэмерон и эмир Аль-Тхани создали новый ливийский центральный банк и новую нефтедобывающую компанию, которой предстояло работать с «Тоталь» и «Бритиш петролеум». Ливийский переходный совет наделялся правом самостоятельно торговать ливийской нефтью на международном рынке под контролем Катара и сохранять прибыль. Барыш был слишком заманчив, и никому не хотелось дожидаться конца конфликта. В послании эмиру Национальный ливийский переходный совет подтвердил: 35 % сырой нефти достанется Франции. Эта доля соответствовала числу французских бомбардировок по отношению к бомбардировкам всей коалиции.
Как только Киренаика оказалась отделенной от Ливии, и ее нефть снова начала добываться, на поле военных действий больше не происходило ничего серьезного. Жители Бенгази, снова обретшие независимость, не проявили интереса к будущему Триполитании и Феззана.
За последующие шесть месяцев Ливию посетили многие французские деятели. Например, адвокаты Ролан Дюма и Жак Вержес. Оба предложили ливийцам защиту их интересов и подъем замороженных нелегальных вкладов на 400 миллионов евро их авуаров во Франции. Оплату они потребовали пропорционально задействованным суммам и уехали из Триполи с 4 миллионами евро наличными в качестве аванса. Впоследствии они отправили написанный от руки факс Алену Жюппе, требуя уточнить, на каком основании этот вклад был заморожен. В августе падет Джамахирия, и они уже никогда не
Другой адвокат, Марсель Чеккальди, согласился защищать Халеда аль-Хамди – сына товарища Каддафи по оружию – после того как НАТО, желая сломать его, арестовало и убило его жену и детей. Тогда адвокат запустил бесчисленные процедуры в международных африканских военных судах, чтобы позже иметь в ООН благоприятные юридические основания. Потерпев неудачу, он стал советником главы кабинета вождя и выторговал снятие судебного преследования против него в обмен на отказ от публикаций записей разговоров с Зиадом Такеддином во время обсуждения оплаты предывыборной кампании Николя Саркози. Чеккальди хотя и авантюрист не меньше остальных, но тщательно соблюдал все свои договоренности, в том числе и заключенные после падения Джамахирии.
Бывший премьер-министр Доминик де Вильпен прибыл в Джербу (Тунис) и испросил аудиенции в Триполи. Теперь он снова работал адвокатом и представлял интересы катарского эмира. Его сопровождал друг президента Саркози, Александр Джури, уже игравший роль посредника с Ливией. Он вез предложение: капитуляция в обмен на безопасность и охрану Каддафи и всей его семье. Они приняли эмиссаров, прибывших с целью яснее понять их намерения, но в итоге в Ливию их не впустили.
Что касается меня – то я получил приглашение от дочери вождя Аиши Каддафи и теперь могу лишь рассказать то, что произошло тогда. У меня было стойкое ощущение, что мной манипулируют. В свое время Фидель Кастро с восхищением говорил мне о Муаммаре Каддафи, а команданте не болтал попусту. Я констатирую, что кварталы Триполи, которые Совет по правам человека Организации Объединенных Наций объявил разрушенными ливийской авиацией, никто никогда и не думал бомбить. Я видел, что в Джамахирии уважалось международное право, и составил план того, как установить истину и спасти страну дипломатическими средствами. Однако шеф секретных служб Абдулла Сенусси был убежден, что я шпион. Меня временно отстранили, проверяя мое curriculum vitae. Тогда же Франция направила псевдоделегацию для поддержки Ливии, состоящую из «военных» и дополненную всей разведывательной службой. Они привезли досье, где сказано о моем противодействии соглашению, заключенному между Ливией и администрацией Буша; там были жесткие заявления, которых я не мог скрывать и которые и побудили Аишу Каддафи попросить меня приехать и проверить факты самому. Результат такого демарша был противоположен ожидаемому: пока министр иностранных дел Мусса Кусса перешел на сторону неприятеля и присоединился к британцам, Муаммар Каддафи допустил меня в правительство, поручил вести переговоры о различных альянсах и готовить сентябрьское заседание Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке. Поскольку я не хотел получать вознаграждение за политическую деятельность, было условлено, что в случае если я добьюсь в ООН заявления о неправомерности интервенции НАТО, то возглавлю англоязычный телеканал, студии для которого уже куплены на Мальте под руководством Халеда Базелия. Властью я, однако, располагал бы весьма относительной – ибо Муаммар Каддафи продолжал бы вести переговоры и о другом канале с Израилем, Францией и Соединенными Штатами.
В правительстве почти все оказались предателями. Работало всего шесть министров, из них двое были недееспособны, и никто никому не верил. Несмотря на внешнюю лояльность, их позиции казались сомнительными. Некоторые, как, например, министр нефти Шукри Ганем, склонялись к измене, чтобы обрести право свободно ездить по Европе и разблокировать ливийские фонды. Министра Абдула Ати Аль-Обейди, заподозренного в том, что он стал перебежчиком, люди шефа секретных служб Абдуллы Сенусси арестовали и целый день пытали. Это было ошибкой. Аль-Обейди, сознавая, что спасти свой народ еще возможно, героически продолжал работать. После пыток он стал хромать, но никуда не пожаловался.
Ливийская арабская Джамахирия, как и ее вождь, не вступала ни в какие альянсы. С тех пор как началась война, у нее не осталось друзей – за исключением нескольких африканских стран, среди которых Южная Африка плюс Куба, Сирия и Венесуэла. Россия Дмитрия Медведева предала его, несмотря на резко осудившего это посла Владимира Шамова – быстро отстраненного от должности – и премьер-министра Владимира Путина, который ждал своего часа. Китай, у которого был серьезный спор с Ливией на Африканском Роге, предпочел не занимать никакой позиции. Часть же бывших союзников, поддавшись всеобщему поветрию, повернулись к Ливии спиной. Так, президент Сенегала Абдулай Вад, которого долгие годы сам Каддафи обласкивал и любил – первым осудил его и сам же ему об этом сообщил.