Преступления и призраки (сборник)
Шрифт:
Детям рассказы больше всего нравятся в четвертый или пятый раз, так что без толку говорить, вы, мол, все уже знаете. Самая лучшая история – та, которую можно проверить и поправить.
– Ладно, голубчик, к нам заползла гадюка, и мы ее убили. Потом нам понадобилось сохранить скелет, а мы не знали, как получить его. Сначала мы думали было ее закопать, но это казалось слишком медленно. Тогда мне пришла мысль разварить мясо гадюки на костях, и я взял старую жестянку из-под мяса, мы положили туда гадюку, налили немного
– Вы ее на крючок повесили, папа.
– Да, мы повесили ее на крюк, на какой вешают горшок с кашей в Шотландии. А потом, только она там побурела, вошла жена фермера и подбежала смотреть, что это мы готовим. Когда увидела гадюку, то решила, что мы собрались ее есть. Закричала: «Ах вы, черти немытые!» – схватила жестянку своим передником и выкинула в окно.
Новые взрывы детского смеха, а Щекастик повторял «Вы, чегтинемытые!», покуда Папе не пришлось хлопнуть его не всерьез по затылку.
– Расскажи еще что-нибудь о змеях, – закричал Паренек. – Ты действительно страшную змею когда-нибудь видел?
– Такую, от которой почернеешь и умрешь за пять минут, – уточнил Щекастик. Самая ужасная вещь всегда привлекает Щекастика.
– Да, мне пришлось видеть кое-каких ужасных созданий. Однажды в Судане я дремал на песке, как вдруг открываю глаза – а тут жуткое существо, вроде огромного слизняка с рогами, короткое и толстое, около фута в длину, передо мной ползет прочь.
– Кто это был, папа? – шесть взволнованных глаз обратились к нему.
– Это была смерть-гадюка. Такая, я уверен, убьет тебя в пять минут, Щекастик, если укусит.
– Ты ее убил?
– Нет, она удрала раньше, чем я смог до нее добраться.
– Что ужаснее, папа – змея или акула?
– Мне обе не очень-то нравятся!
– Видел ты когда-нибудь, как акулы едят человека?
– Нет, голубчик, но меня самого чуть не съели.
– У-у-у! – все втроем.
– Я сделал глупость: поплыл вокруг корабля в таких водах, где много акул. Когда я обсыхал на палубе, то увидел высокий плавник акулы над водой поблизости. Она услыхала плеск и приплыла меня искать.
– Ты испугался, папа?
– Да. Просто похолодел.
Наступила тишина, в которой Папа снова видел золотистый песок африканского побережья и снежно-белый ревущий прибой с длинным гладким горбом волны.
Дети тишины не любят.
– Папа, – заговорил Паренек. – А зебу кусаются?
– Зебу! Да ведь они коровы. Нет, конечно, нет.
– Но зебу может боднуть рогами.
– Да, боднуть может.
– Как ты думаешь, зебу одолеет крокодила?
– Ну, я бы поставил на крокодила.
– Почему?
– Ну, голубчик, у крокодила большие зубы, и он не прочь зебу съесть.
– Но если зебу подберется, когда крокодил не будет смотреть, да как боднет его!
– Что
– Нет, одно не повредит, правда. Но зебу продолжать будет. Крокодилы ведь живут на песчаных берегах? Ну так зебу придет и тоже станет жить возле песчаного берега – как раз так далеко, чтобы крокодил его никогда не видел. Тогда каждый раз, как крокодил отвернется, зебу и боднет его. Разве ты не думаешь, что он победит крокодила?
– Ну, может и победит.
– Как ты думаешь, сколько зебу нужно времени, чтобы победить крокодила?
– Ну, это зависит от того, как часто он сможет улучить момент боднуть.
– Ладно, если только раз в три часа бодать будет, ты думаешь?..
– Ох, да ну его, зебу!
– Вот это как раз скажет крокодил! – закричал Паренек, хлопая в ладоши.
– Значит, я согласен с крокодилом, – сказал Папа.
– А сейчас всем хорошим детям пора в постель, – вмешалась Госпожа, когда в сумраке замаячил белый передник няни.
II. О крикете
Внизу шел ужин, и все хорошие дети давно должны были уже пребывать в стране снов. Но вот сверху донесся странный звук.
– Что такое? – спросил Папа.
– Паренек тренируется играть в крикет, – отозвалась Госпожа с удивительным ясновидением материнства. – Он встает с постели, чтобы упражняться в подаче. Ты бы поднялся и поговорил с ним об этом серьезно, а то он так на добрый час меньше спит.
Папа отбыл с этой миссией, намереваясь рассердиться, а, даю слово, он может быть очень сердитым, когда захочет! Однако, добравшись до верхней площадки лестницы и слыша, что шум еще продолжается, он тихо подошел и заглянул в приоткрытую дверь.
В комнате светил только ночник. В слабом мерцании Папа увидел фигурку в белом, тонкую и легкую, проделывающую коротенькие шажки и круговые движения рукой посреди комнаты.
– Привет! – сказал Папа.
Фигурка, одетая в белое, повернулась и подбежала к нему.
– Ой, папа, как замечательно, что ты пришел!
Папа почувствовал, что сердиться на самом деле не так легко, как кажется.
– Послушай! Отправляйся в постель, – это была самая лучшая имитация, на какую он оказался способен.
– Да, папа. Но сначала – как тебе это? – он подался вперед, быстро и грациозно взмахнув рукой.
Папа игрывал в крикет, хоть и давно, а потому взглянул на удар со знанием дела.
– Хорошо, Паренек. Мне нравится высокая подача. Настоящий свинг Споффорта.
– Ой, папа, давай поговорим о крикете! – Папу подтащили к краю постели, и белая фигурка нырнула под простыню.
– Да, расскажи о квикете, –проворковали из угла. Щекастик уже сидел на кроватке.