Преступная связь

Макбейн Эд

— Привет, — сказал он.

В первую долю секунды она решила, что на нее напал один из многочисленных нью-йоркских сумасшедших. Но через мгновение она его узнала и сразу поняла, что его появление не случайно, что он искал ее.

— Чего вы хотите? — спросила она.

— Мне надо с вами поговорить.

— Пожалуйста, уходите.

— Я хочу извиниться за...

— Нет никакой необходимости извиняться, просто уходите, прошу вас. Оставьте меня в покое, и все.

Их путь лежал через Парк-авеню. Когда они достигли центрального островка, где ветер, казалось, дул особенно безжалостно, светофор переключился

на красный, и им пришлось несколько минут подождать. Затем он снова пошел рядом с ней, подстраиваясь под ее походку. Никто не произнес ни слова, пока они не приблизились к Лексингтон-авеню.

— Вы помните, в каком кино она так сказала? — неожиданно нарушил молчание Эндрю.

— Нет. Кто? В каком кино? О чем вы говорите?

— Грета Гарбо.

— Нет, не помню. Послушайте, я иду домой. Я замужняя женщина. У меня дочь...

— В «Гранд-отеле», — перебил он. — «Я хочу остаться одна».

— Я тоже хочу остаться одна. Не понимаю, зачем вы пришли сюда.

— Чтобы извиниться. Хотите чашечку кофе?

— Нет. Прощайте, мистер Фарелл.

— Эндрю, — поправил он.

— Хорошо. Прощайте, Эндрю.

Сара направилась к ступенькам, ведущим вниз в метро. Он задержался на мгновение, затем бросился вдогонку. У турникета Сара принялась рыться в сумочке в поисках жетона. Как назло, жетоны у нее кончились, и она собиралась наменять их в кассе, когда он снова возник у нее на пути.

— Пожалуйста, перестаньте! — вскипела она.

— Одна чашечка кофе. Тогда я смогу объяснить.

— Нет.

— Ну прошу вас.

На его лице она увидела то же умоляющее выражение, какое было у Молли в день покупки рождественской елки. Сара уже открыла рот, чтобы окончательно отказаться, но он смотрел на нее так жалобно, так...

— Послушайте, — произнесла она. — Я в самом деле...

— Пожалуйста, — повторил он. — Мне так стыдно за свой поступок тем утром. Я хочу объясниться.

— Нечего тут объяснять. Я принимаю ваши извинения. Очень рада была еще раз повидаться.

— Вы говорите не от чистого сердца.

— Вы правы, — отрезала она, обошла его и направилась к кассе. Темнокожая женщина за стеклянной перегородкой вскинула глаза ей навстречу.

— Десять жетонов, пожалуйста, — попросила Сара, доставая кошелек.

Тут вновь раздался его голос: «У меня есть».

— Что? — не поняла Сара.

Он просунул под стекло двадцатку.

— Плачу я, мисс, — воскликнула Сара и подала в окошечко пятерку и десятку.

— Берите двадцатку, — приказал он.

— Так кто из вас платит? — невозмутимо поинтересовалась кассирша.

— Я, — одновременно выпалили оба.

— Двое платить не могут, — объявила кассирша. — И прошу не занимать мое время.

— Она никогда не позволяет мне ни за что платить, — вздохнул Эндрю и с улыбкой взял свои деньги обратно.

Сара сгребла жетоны и сдачу.

— Теперь я должен вам чашечку кофе, — заметил он.

— Каким, интересно, образом? — удивилась она.

Сара уже знала, что позволит ему угостить себя кофе.

— Так ведь это вы заплатили за жетоны, разве не так?

— Не вижу логики.

— Где здесь поблизости есть приличное местечко? — спросил он.

* * *

Вдоль Лексингтон-авеню рядом со станцией метро работало великое

множество ресторанов, кафе и забегаловок, но она побоялась пойти с ним туда, где существовала вероятность встретить кого-нибудь из своих учеников. Позже она задумается над природой своих опасений, над тем, почему уже тогда не захотела, чтобы кто-то видел ее в его обществе. Поэтому Сара отвела его на Вторую авеню в небольшой французский ресторанчик, где подавали великолепные рогалики и отличный кофе.

В заведении царила атмосфера уюта, какая бывает в теплом доме, когда за окнами лютует мороз. На вешалках прямо у входа вперемешку висели пальто посетителей, официанты расхаживали по-простому, в свитерах, в воздухе плавал аромат крепкого кофе и вкусной выпечки, а сквозь витрину толстого стекла можно было наблюдать за прохожими, спешащими мимо, согнувшись навстречу безжалостному ветру.

Они нашли свободный столик рядом с огромной медной кофеварочной машиной и заказали по кофе и по рогалику с шоколадной начинкой. Под курткой на нем оказалась голубая фланелевая рубашка, серый спортивный пиджак из твида и серые же, только более темного оттенка, слаксы. Сара в тот день надела свои, как она выражалась, «учительские обноски»: темно-зеленый свитер, темно-коричневую шерстяную юбку и зеленые рейтузы. Обычно она ходила на работу в туфлях на каблуке. Сегодня, из-за непогоды, Сара остановила свой выбор на сапогах коричневой кожи с высокими, до колен, голенищами. Она сняла красную шапку и засунула ее в карман пальто. Красный шарф все еще укутывал ее шею. Он же даже на улице шел без головного убора. Они уселись по разные стороны маленького обшарпанного деревянного стола: голубоглазая блондинка и голубоглазый шатен.

Потом она скажет ему, что они неплохо смотрелись вместе. И задумается, приходила ли ей в голову такая мысль в день их первой встречи в Нью-Йорке.

— Итак, позвольте мне объясниться, — начал он, сделал паузу, дожидаясь ее кивка, затем продолжил: — Начну с того, что я не так уж часто бросаюсь с поцелуями на замужних женщин.

— Очень мило.

— Правда. Я обычно... веду себя очень сдержанно.

— Угу.

— Но в то утро... я не знаю... Просто... я не мог от вас глаз отвести весь предыдущий вечер, и когда...

— Эндрю, — остановила она его и, немного поколебавшись, добавила: — Мне не нужны ваши объяснения. Поверьте. Я не жду их, я не хочу их, я не прошу их.

— Вы хотите остаться одна, знаю.

— Я не одна, у меня есть муж.

— Я люблю вас, — вдруг выпалил он.

— О Господи! — Она бросила взгляд по сторонам, чтобы убедиться, что никто не мог слышать его слова.

— Эндрю, — сказала она, опустив голос до шепота, — кажется, вы не понимаете, что я вам говорю. Я не кокетничаю с вами и никоим образом не хочу спровоцировать...

— Знаю.

— Тогда прекратите, хорошо? Прекратите, и все.

За столиком воцарилось неловкое молчание.

Они избегали глядеть друг на друга.

Сара отпила глоток кофе, отломила кусочек рогалика. Внутри был шоколад — густой, темно-коричневый и восхитительно вкусный.

— Вам нравится преподавать? — спросил он.

— Очень.

— Как прошел сегодняшний день?

— Отлично.

— Хорошо. Я очень рад.

— А как прошел ваш день?

— Очень хорошо, спасибо.