Преступник номер один. Нацистский режим и его фюрер

Мельников Даниил Ефимович

Ясно, что Гитлер нуждался в осуществлении двух взаимосвязанных задач: в закреплении позиций на линии Волги, что могло быть обеспечено лишь взятием Сталинграда, и в занятии нефтяных районов Кавказа. Однако выяснилось, что германская армия не в состоянии решить обе эти задачи сразу. Медленно, но верно именно в эту пору наивысших успехов гитлеровских войск в летней кампании 1942 года в недрах генерального штаба вызревало сознание того, что в расчеты фюрера вновь вкралась грубая ошибка. И снова началась знакомая уже с зимней поры свара среди командования нацистского вермахта. На этот раз речь шла о том, можно ли добиться осуществления всей программы захватов, поставленной Гитлером, сразу или следует сконцентрировать силы для решения одной из задач: а именно на взятии Сталинграда.

Особенно

острой эта проблема оказалась во второй половине июля, когда германские войска заняли Ростов и вышли к Дону в районе Калача. Надо было решить, в каком направлении (или в каких направлениях) двигаться дальше. В этот момент Гитлером и была подписана известная директива № 41 о дальнейших задачах операции «Брауншвейг» (так была переименована операция «Блау» — план захвата Сталинграда и Кавказа). Перед группой армий «А» была поставлена цель: после уничтожения советских войск в районе Ростова направить главный удар на юг, овладеть Черноморским побережьем Кавказа, районом Грозного и вести дальнейшее наступление на Баку. Одновременно группа армий «Б» должна была захватить Сталинград и вслед за тем повернуть часть своих сил на Астрахань.

Издание этого приказа привело к разладу между Гитлером и Гальдером. В новой ставке Гитлера в Виннице разыгралась бурная сцена между фюрером и начальником генерального штаба сухопутных войск. Гальдер пытался разъяснить Гитлеру, что германская армия не в состоянии выполнить поставленные перед ней задачи и что необходимо сконцентрировать все силы для занятия Сталинграда. Тем самым часть генералов во главе с Гальдером хотела отвлечь Гитлера от его главной цели — овладения нефтяными богатствами Кавказа, обеспечения Германии необходимым сырьем, что предусматривалось еще «планом Ост». Это не могло не вызвать ярость Гитлера. «Приступ бешенства и тяжелые обвинения против руководства», — резюмирует сцену в Виннице Гальдер в своем дневнике. И далее продолжает: «Наблюдавшаяся и ранее недооценка возможностей противника принимает гротескные формы и грозит опасностью. Положение становится все более нетерпимым. О серьезной работе не может быть и речи».

После этой сцены дни Гальдера были сочтены. Он оставался на своем посту еще до конца сентября, однако фактически Гитлер отстранил его от руководства Операциями. На пост начальника генерального штаба вместо Гальдера был назначен Цейтцлер. В ту же пору впал в немилость и Йодль, один из самых послушных гитлеровских генералов. Дело в том, что после отстранения Гальдера фюрер послал Йодля на кавказский фронт, чтобы выяснить причины, по которым наступление приостановилось. Как бы ни лебезил Йодль перед Гитлером, он не мог не отметить, что немецкая армия была попросту не в состоянии выполнить задачу, поставленную Гитлером. В довершение всего Йодль попытался оправдать свои выводы ссылками на прежние высказывания и директивы фюрера. Но это только подлило масла в огонь. Гитлер выгнал генерала из кабинета и перестал с ним здороваться. Эта ссора продолжалась вплоть до конца января 1943 года, когда Йодлю было объявлено, что его переведут на другую должность. Но осуществить свое намерение Гитлеру так и не удалось — за два дня до предполагаемой отставки Йодля генерал, который должен был его заменить… сдался в плен советским войскам. Это был командующий 6-й немецкой армией в районе Сталинграда фельдмаршал Паулюс.

Итак, до поры до времени Гитлер не желал отступать от ранее задуманного. Операции как в направлении Кавказа, так и в районе Сталинграда развивались, казалось бы, успешно. Командующий 6-й армией Паулюс сообщил 25 октября по радио, что рассчитывает самое позднее к 10 ноября взять Сталинград. В ответ Гитлер приказал после занятия города двинуться вдоль Волги на юг. В конце октября фюрер счел положение настолько благоприятным и прочным, что решил покинуть свой штаб в Виннице и вернуться в главную ставку «Волчье логово» в Восточной Пруссии.

Обозревая ныне споры между Гальдером и некоторыми другими генералами, с одной стороны, и Гитлером, Кейтелем и другими генералами — с другой, нельзя не установить общности взглядов между ними по главным, решающим пунктам. Во-первых, это касается

оценки силы советских войск. И Гитлер и его генералы совершенно не представляли себе реальной силы Красной Армии. Во-вторых, общность существовала и в недооценке возможностей советского командования. Эта узколобость прусского военного мышления, высмеянная в свое время еще Львом Толстым («Die erste Kolonne marschiert…»), помноженная на упрямство и самонадеянность гитлеровцев, была в равной степени свойственна как самому фюреру, так и его присным. Все это ярко проявилось в дни Сталинградской битвы. И Гитлер и генералы одинаково усердно (а в некоторых случаях генералы даже более усердно, чем их главнокомандующий) гнали армию туда, где она должна была найти свою могилу — к Сталинграду. Если в послевоенные годы иные бывшие генералы Гитлера выражали сожаление по поводу того, что туда было брошено слишком мало солдат, что именно на этом направлении следовало сконцентрировать больше войск, то можно лишь удивляться заскорузлости мышления таких стратегов, Ведь в то время в районе Сталинграда советское командование готовило мощнейшую операцию, поэтому большая концентрация войск здесь могла привести лишь к еще большей катастрофе германской армии.

Вот как оценивал начальник немецкого генерального штаба (не Гитлер!) положение Красной Армии в дополнении к приказу от 23 октября 1942 года: «В настоящее время русские вряд ли в состоянии вести крупное наступление в широких масштабах».

Серьезный промах допустила также немецкая разведка, не заметившая сосредоточения мощной группировки советских войск под Сталинградом.

Тогдашний начальник Генерального штаба Красной Армии А. М. Василевский, прибывший по распоряжению Ставки в августе 1942 года в район Сталинграда, пишет в своей книге «Дело всей жизни»: «Примечательная черта контрнаступления под Сталинградом — скрытность его подготовки. Специальная директива Генерального штаба определила мероприятия, которые исключали бы просачивание сведений о масштабе контрнаступления, времени проведения, направлении главных ударов, способах действий… Сосредоточение войск из резерва Ставки Верховного Главнокомандования и перегруппировка войск внутри фронтов производились только ночью. Все это основательно спутало карты немецкого командования».

Маршал А. М. Василевский сообщает, что немецкая разведка еще в ноябре 1942 года докладывала Гитлеру, будто решающую операцию Красная Армия предпримет на центральном участке фронта в районе Смоленска, а менее крупную — на Дону. Согласно этому докладу, действия Красной Армии на Волге преследовали ограниченную цель — оттеснить немецкие части, находившиеся в районе Сталинграда. Всего-навсего оттеснить! И это сообщалось высшему военному руководству Германии тогда, когда уже почти полностью были закончены приготовления к одной из грандиознейших операций в истории войн.

19 ноября, как было предусмотрено планом «Уран», началось наступление Красной Армии. Первый удар был нанесен войсками Юго-Западного фронта по 3-й румынской армии, оборона которой была прорвана; советские армии глубоко вклинились в расположение немецких войск. В тот же день начал наступление Донской фронт, a 20 ноября пришел в движение Сталинградский фронт. 23 ноября сомкнулось кольцо окружения вокруг группировки немецких войск, насчитывавшей 22 дивизии и около 160 отдельных частей общей численностью 330 тысяч человек.

Маршал Г. К. Жуков в своих мемуарах дает ответ на вопрос, возникавший в исторической литературе: кто был автором плана «Уран»? Он пишет, что план проведения операции такого стратегического масштаба мог возникнуть в полном объеме только в результате длительных усилий штабов войск и командования всех степеней. Непосредственными же инстанциями, воплотившими в жизнь эти идеи, была Ставка Верховного Главнокомандования и Генеральный штаб. «Заслуга Ставки Верховного Главнокомандования и Генштаба, — пишет Г. К. Жуков, — состоит в том, что они оказались способными с научной точностью проанализировать все факторы этой грандиозной операции, сумели предвидеть ход ее развития и завершение. Следовательно, не о персональных претендентах на «авторство» идеи контрнаступления должна идти речь».