Преступный мир и его защитники
Шрифт:
— Какой ты муж? От тебя навозом пахнет! Ступить по-людски не умеешь… Впрямь пермский дурак! — озлобленно говорила она.
— Проваливай! — уже с явной ненавистью добавляла она, когда Ларионов, простой, бесхарактерный человек, изъявлял намерение приласкаться к ней.
Бывали случаи, когда такие ссоры обострялись, и сварливая женщина, не обращая внимания на мужа, на целые ночи уходила из дому.
Обиженный муж только вздыхал и отправлялся к кому-нибудь из знакомых поделиться своим горем. Была ли она верной женой — он не мог знать, но зато в прошлом у нее существовало, по-видимому, немало
Как бы ни было, но Ларионов прожил с ней более четырех лет, пока, наконец, не разыгралась странная история.
26 октября 1899 года оба они рано легли спать, и что происходило между ними ночью — осталось тайной. Только на другой день молодая женщина была найдена в своей постели убитой.
Первым заявил об этом сам Ларионов.
— У меня несчастье, жена повесилась! — взволнованно объяснил он утром одному из встретившихся во дворе сослуживцев.
В квартиру его немедленно сбежались соседи и увидели Ларионову неподвижно лежавшей на кровати, со многими ссадинами на теле и с большой трещиной в височной кости. Шея ее была туго затянута веревочной петлей. Тут же, над изголовьем кровати, болтался другой, отрезанный конец веревки, привязанный к гвоздю.
Обстановка, при которой была найдена Ларионова, невольно наводила на мысль об умышленном преступлении, и, действительно, судебно-медицинское освидетельствование трупа подтвердило это предположение. Оказалось, что смерти Ларионовой предварительно предшествовала короткая отчаянная борьба ее с кем-то, следы которой остались у нее на теле в виде ссадин. Получив затем страшный удар по голове чем-то тяжелым, она впала в бессознательное состояние и, по мнению врачей, могла быть еще живая задушена веревочной петлей.
При осмотре довольно заметные ссадины были обнаружены и на теле Ларионова, ввиду чего на него пало подозрение в убийстве жены.
Тем не менее он настаивал первоначально, что покойная жена сама наложила на себя руки, и только после, привлеченный к уголовной ответственности, он сознался в нечаянном убийстве ее.
По его словам, в роковую ночь под 27 октября Ларионова шутила с ним и, стоя на коленях на краю кровати, начала вдруг щекотать его. Он не выдержал щекотки и, отбиваясь от жены, толкнул ее в грудь. От этого толчка она сорвалась навзничь с кровати и ударилась головой об острый угол сундука. Увидев, что жена осталась неподвижно лежать на полу, он бросился к ней на помощь и, к своему ужасу, заметил, что она уже не дышит.
Ларионов говорит, что он страшно перепугался в это время. Что делать? В комнате лежала мертвая жена, с разбитой головой, и его ведь могли бы заподозрить в убийстве. Чтобы выпутаться из грозившей беды, он надумал, наконец, как-нибудь замаскировать разыгравшийся несчастный случай. С этой целью он накинул на шею жены веревку и подвесил ее к гвоздю, а затем через несколько минут перерезал веревку и заявил своим сослуживцам о самоубийстве жены.
При первом разборе этого дела в санкт-петербургском окружном суде присяжные заседатели не поверили объяснению Ларионова и признали его виновным в нанесении жене смертельных
Резолюцией суда он был приговорен тогда к лишению всех особенных, лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ и к отдаче в исправительные арестантские отделения на четыре года.
Осужденный подал кассационную жалобу, и правительствующий Сенат, отменив решение присяжных и приговор, определил передать дело Ларионова снова в тот же суд, для рассмотрения при другом составе присяжных заседателей.
Вторично дело слушалось в конце осени 1900 года. Защищал подсудимого помощник присяжного поверенного Маргулиес, и со стороны обвинительной власти выступал товарищ прокурора Завадский.
Подсудимый и на этот раз упорно держался своего прежнего объяснения, которое шло вразрез с мнением врачебной экспертизы.
Между прочим, важной уликой против Ларионова экспертиза считала ссадины и синяки прижизненного происхождения на теле покойной жены, а также и его собственные ссадины на руках. В них эксперты находили несомненное доказательство того, что между мужем и женой перед ее смертью происходила отчаянная борьба.
Со своей стороны защита доказывала, что прижизненный характер ссадин и кровоподтеков у Ларионовой более чем сомнителен, так как большинство их не имело кровяных сгустков; у самого же Ларионова ссадины могли произойти и от ожогов, обычных при его службе.
Товарищ прокурора, на основании заключения экспертизы, поддерживал против Ларионова обвинение в убийстве в состоянии запальчивости и раздражения.
Наоборот, защитник М. С. Маргулиес в своей речи указывал на то, что происшедшая в жизни Ларионовых тяжелая драма есть только дело непредвиденного злого рока.
Подсудимый здесь ни при чем, и его чистосердечному сознанию следует верить.
Подвергаясь в течение года тщательным судебным опросам, он ни на одну йоту не изменил своих показаний, и экспертиза ничего существенного не могла в них опровергнуть. Помимо того, одно уже отсутствие мотивов к преступлению есть, без сомнения, серьезное доказательство невиновности Ларионова.
После детального анализа неправильных и односторонних выводов экспертизы защитник выразил надежду, что здравый смысл присяжных заседателей более, чем научные авторитеты, сумеет разобраться в данном деле, и Ларионов выйдет из суда оправданным.
Присяжные заседатели признали Федора Ларионова виновным только в том, что он неосторожно столкнул свою жену с кровати, и когда она впала в обморочное состояние от повреждения головы, то счел мертвой и, чтобы скрыть несчастный случай, затянул ее петлей, от чего и последовала смерть ее.
Ввиду данного Ларионову снисхождения, окружной суд приговорил его лишь к аресту при полиции на два месяца.
ЗВЕРСКОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ
В конце зимы 1900 года на Смоленском поле, около Петербурга, был случайно замечен труп мальчика лет четырнадцати. Труп лежал на свалке, недалеко от полотна Николаевской железной дороги, и был почти весь занесен снегом. При медицинском осмотре на голове у мальчика было найдено пять ран с раздроблением черепа. Обе челюсти оказались переломанными, а нижняя губа была рассечена.