Преступный мир и его защитники
Шрифт:
После продолжительного совещания присяжные заседатели, оправдав Анисью Иванову, признали остальных двух подсудимых виновными в убийстве мальчика, без предварительного соглашения, и заслуживающими снисхождения. Кроме того, Павловский был признан виновным и в одной краже со взломом.
Резолюцией суда они были приговорены к лишению всех прав состояния и к ссылке в каторжные работы: Иван Лукин — на пятнадцать лет и Сергей Павловский — на шесть лет и восемь месяцев.
ПОДДЕЛКА АККРЕДИТИВОВ
В 1900 году, летом, банкирский
По проверке книг оказалось, что никакого счета на имя Барановой в конторе Вавельберга не было, и, следовательно, предъявленные за границей аккредитивы были подложные. Подозрение в преступлении пало на служившего у Вавельберга брауншвейгского подданного Густава Лихтенштейна, который вел аккредитивную корреспонденцию, и бланки аккредитивных писем при отсылке за границу проходили через его руки.
Получая в месяц 100 рублей жалованья, он вел сравнительно широкую жизнь, играл в клубах, понаделал долгов, и зимой 1899 года, по иску портного, на его жалованье был даже наложен арест.
В начале 1900 года Лихтенштейн познакомился с француженкой Юлией-Марией Жаке и вступил с нею в близкие отношения.
Француженка в это время не имела определенных занятий и, квартируя в меблированных комнатах, жила, по-видимому, на средства Лихтенштейна. Тем не менее она нуждалась в деньгах и, занимая однажды 5 рублей у артистки «Альказара» Арлеты Альмес, откровенно призналась, что ей нечего есть. Наконец, она принуждена была обратиться за помощью во французское посольство и благотворительное общество. Ей выдали 25 рублей для уплаты за квартиру и билет 3-го класса до Парижа. Однако француженка, бывшая беременной, продала кому-то этот билет, объяснив артистке Альмес и содержательнице комнат Жолнирович, что ей нужно ехать не в Париж, а в Берлин для получения денег Лихтенштейна.
Сам же Лихтенштейн говорил своим знакомым, что Жаке собирается ехать из Петербурга в провинцию на место гувернантки.
В мае 1900 года Густав Лихтенштейн уволился из конторы Вавельберга, а 14 июня француженка выехала за границу, предупредив Альмес, что вышлет на ее имя 500 рублей для Лихтенштейна.
Через два дня после этого в Бреславский учетный банк, в Берлине, явилась дама лет тридцати, прекрасно говорившая по-французски, и, назвавшись Ольгой Барановой, предъявила к оплате аккредитив банкирской конторы Вавельберга от 2 июня на 25 000 марок.
Усомнившись в подлинности аккредитива, директор банка отказался выдать деньги. Но банкирский дом Мендельсона и К0 и германский банк поддались обману и выплатили по аккредитивам 25 000 и 15 000 марок.
В тот же день незнакомка просила банкирский дом Дельбрак, Лео и К0 в Берлине перевести по телеграфу 500 рублей в Петербург на имя Арлеты Альмес.
16 июня артистка Альмес получила в Петербурге срочную телеграмму из Берлина о переводе на ее имя 500 рублей. Артистка отправилась в контору «Лионского кредита» с Лихтенштейном, но последний в контору не вошел, а ожидал
Получив от Альмес 500 рублей, Лихтенштейн выхлопотал заграничный паспорт, но побег за границу не удался, и 20 июня он был арестован.
На его квартире при обыске были найдены несколько циркуляров банкирского дома Вавельберга на французском, датском и немецком языках, с подлинными подписями совладельцев дома I. Берсона и И. Шебеко, а также следующая срочная телеграмма из Берлина от 16 июня: «Принимаем предложение, приезжайте немедленно. Перман».
Сначала Лихтенштейн объяснил, что телеграмма эта была прислана неким Перманом, к которому он должен был поступить на службу, но потом признался, что телеграмму прислала Жаке, дабы он мог скорее получить заграничный паспорт.
Привлеченный к ответственности, Густав Лихтенштейн не признал себя виновным в подлоге аккредитивов. По его словам, Юлия Жаке забеременела от какого-то высокопоставленного лица и выехала в Берлин, где один принц обещался уплатить ей около 4 000 марок. Так как Лихтенштейн, по его объяснению, желал в то время отправиться на парижскую выставку, то Жаке предложила ему 500 рублей на дорогу и выслала их через знакомую артистку. Найденные же у него циркуляры банкирского дома Вавельберга он будто бы взял без всякого преступного замысла, желая иметь лишь образец циркулярного извещения.
Несмотря на все принятые сыскной полицией меры, француженка Юлия Жаке осталась неразысканной.
В 1901 году 29 ноября Лихтенштейн фигурировал уже в санкт-петербургском окружном суде.
Защищал его присяжный поверенный Марголин, а со стороны обвинительной власти выступал товарищ прокурора Бибиков.
Подсудимый — молодой человек лет 35-ти, с резкими чертами худощавого лица.
По-русски он ничего не говорил и давал свои объяснения через переводчика на французском языке.
Не признавая себя виновным, он поддерживал свое первоначальное показание.
На судебном следствии выяснилось, между прочим, что Лихтенштейну было поручено однажды переслать во Французский национальный банк несколько аккредитивных бланков и образцы подписей лиц, заведовавших банкирским домом Вавельберга. Бланки эти были получены Французским банком, но в пакете не оказалось образцов подписей, неизвестно где исчезнувших.
Порядок выдачи заграничных аккредитивов был настолько примитивен в конторе Вавельберга, что служащие сами критиковали его, находя возможным получение денег за границей по аккредитиву путем обмана.
Когда ловкая проделка таинственной незнакомки в Берлине стала известна, служащие конторы Вавельберга были уверены, что в данное дело замешался кто-нибудь из их среды.
По справкам оказалось, что перед отъездом Жаке за границу Лихтенштейн сам написал телеграмму от имени Перма.
Исчезнувшая Юлия Жаке одно время подвизалась у Омона, в Москве, на открытой сцене, а затем, перекочевав в Петербург, сделалась постоянной посетительницей «Альказара».
Чем она занималась в Петербурге — остается тайной. Известно только, что она незадолго до отъезда за границу жаловалась знакомым на свою беременность и говорила, что сама не знает, кто был отцом ее ребенка.