Преступный викинг
Шрифт:
— Ладно, ладно. Все-таки ты смотрелся бы лучше Джима Палмера в жокейских штанах. А еще лучше, — проговорила она, делая трагическое лицо, — в съедобных.
Селик перестал собирать вещи и смотрел на нее во все глаза.
— Ты шутишь. Люди едят трусы?
— Ну же, где твое воображение, Селик? Ты — сексуальный бог темных веков — не можешь придумать, как их использовать?
По лицу Селика было видно, что он понял. Он не просто покраснел, он побагровел, и Рейн это понравилось! Потом его губы расплылись в мальчишеской
— Сексуальный бог! Никогда бы не подумал!
— По правде говоря, я сама никогда не видела съедобных трусов, но думаю, у них должен быть запах, например клубники или лимона. На мой вкус, лучше — вишни. Ну, как у леденцов.
— Правда?
— Тебе нравится, верно? — спросила она со смехом.
Селик покачал головой, поняв наконец, что она все придумала.
— Ты изумляешь меня, женщина. Неужели ты не спишь ночами, чтобы потом смущать меня своими ужасными историями?
— А ты смущаешься?
— Нет. Ты отвлекаешь меня от дела. Но больше я не позволю меня отвлекать. Ты должна мне поклясться, что не убежишь, потому что ты не нарушишь клятву, я знаю. Ты останешься тут с Тайкиром.
— А ты вернешься?
Он хмуро посмотрел на нее и ничего не ответил.
— Но где…
— Где я буду и вернусь ли — это мое дело. Ты должна исполнять, что тебе велено. Не уходи далеко от замка. Кругом саксы, и я уверен, эти ублюдки в мгновение ока отрубят твою очаровательную головку, даже не спросив, почему ты путешествуешь с Изгоем. Им вполне достаточно знать, что мне нравится твое общество. Я прикажу Герву присмотреть за тобой…
— Не смей. Не хочу, чтобы эта похотливая бочка приближалась ко мне.
Его лицо окаменело.
— Я приказал моим людям охранять тебя. Герв обидел тебя? Клянусь, я сдеру с негодяя кожу, если он тронет хотя бы один волос на твоем прекрасном лице.
Прекрасном? Рейн порадовалась этому, вроде бы случайному, комплименту. Вчера он тоже говорил ей, что она прекрасна, но она тогда усомнилась в его искренности. Неужели он вправду так считает? Неужели она ему нравится? Неужели его теперешнее доброе отношение к ней результат настоящего чувства?
Потом до сознания Рейн дошли другие его слова — я сдеру с него кожу.
— Селик, пожалуйста, не надо сдирать с людей кожу.
Он улыбнулся.
— Дорогая, это просто такое выражение. Могу же я немножко преувеличить.
Она неуверенно улыбнулась:
— Можешь.
Он бросил на нее взгляд, полный веселого недоумения:
— А ты, оказывается, умеешь иногда признавать свои ошибки.
Вскоре Рейн с тревогой смотрела, как Селик седлает Яростного. Это был уже другой Селик. Селик-воин, как на картине в музее, который многие годы являлся ей в ночных кошмарах и увлек ее в далекое прошлое.
В отличной кольчуге поверх вязаной шерстяной рубашки и узких штанов, Селик восседал на своем коне-великане, который нервно пританцовывал, в окружении
Рейн посмотрела ему прямо в глаза, уже как будто не замечавшие ее, и поняла, что он опять во власти войны.
— Будь осторожен, — дрогнув, прошептала Рейн.
Казалось, Селик не слышит ее и не видит, но у него вдруг дернулось на шее адамово яблоко, словно он хотел что-то сказать, но не смог. А потом он совсем удивил ее, когда кивнул ей на прощание. Все так же не говоря ни слова, он направил коня к воротам.
Рейн глядела ему вслед и думала о том, что он увозит с собой часть ее души. Она сама не понимала, как человек, которого она встретила всего несколько недель назад, сумел настолько прочно засесть в ее сердце, и неожиданно для самой себя подумала, что вряд ли ей захочется вернуться в свое время, если это будет грозить ей разлукой с Селиком.
Едва Селик скрылся с глаз, Рейн отправилась разыскивать Тайкира с твердым намерением получить у него ответы на свои вопросы. Ей ни за что не помочь Селику, если она ничего не будет о нем знать.
Тайкира она нашла в спальне вместе с Убби, который помогал ему разрабатывать раненую ногу. Они занимались примитивной лечебной гимнастикой, для чего привязывали мешочек с мукой к лодыжке Тайкира, и тот, лежа на кровати, медленно поднимал и опускал ногу.
— Плавание может неплохо тебе помочь, Тайкир. И массаж. Я могу позаниматься твоей ногой, когда ты закончишь с этими упражнениями.
Тайкир и Убби недоверчиво смотрели на нее, пока она шла к кровати.
— В это время года? Ну уж нет, сестричка. Не буду плавать. А то ногу сведет судорогой.
— От этого дела у тебя только пошли бы быстрее. И тебе бы не мешало, Убби, — сказала она, поворачиваясь к маленькому человеку. — Я давно хотела поговорить с тобой о твоем артрите. Заканчивай с Тайкиром, а потом я займусь тобой. Думается, я смогу тебе помочь.
Убби попятился.
— Ар… трит…тит?
Он с вызовом расправил сгорбленные плечи.
— Займешься мной? Ну нет. Я не позволю тебе прикоснуться к моему телу. Девушке непристойно даже думать о таком.
— Ох, Убби, я видела сотни голых мужчин, и ты ничем от них не отличаешься, поверь мне.
— Сотни голых мужчин! — воскликнули в один голос Тайкир и Убби.
— Хозяйка, как не стыдно! Это неправда. У такой добродетельной женщины, как ты, не могло быть ста мужчин.
Тайкир только улыбнулся, отвязывая мешочек с мукой от своей ноги. Мысль о подобной распутности сестры позабавила его.
— Не будь глупым, Убби. Я же врач и поэтому осматривала мужчин в моей больнице.
— Хм-м. В Йорвике есть больница. Твоя такая же? — поинтересовался Убби.
— В Йорвике есть больница? — взволнованно переспросила Рейн.