Претор

Горъ Василий

Несколько однокашниц, умотавшихся до состояния нестояния, оценили этот шаг навстречу и рассыпались в благодарностях, а одна из Ледышек нехотя призналась, что перебрала со слишком яркими эмоциями и засыпает на ходу.

Я почесал затылок и скорректировал первоначальный план:

— Тогда предлагаю всей толпой доехать до гаража «Монарха», а там определиться с вашим состоянием. В смысле, те, кто сможет сесть за руль и уверенно доехать до своих поместий, порулят дальше самостоятельно. А все остальные оставят болиды возле ваших разъездных машин и вызовут такси.

— О, черт, нам ведь надо как-то забрать еще и те… — застрадала

Водяница по имени Ольга и сама же сообразила, что можно построить родичей или Слуг.

Пока «гостьи» решали эти проблемы, члены команды отогнали наши болиды и мотоциклы в бокс, вернулись обратно и забрались в «чужие». Но не все — Янка, Дауд и Эиру прикатили на «Потапычах» и тормознули на линии финиша. Потом я организовал конференцсвязь, еще раз озвучил порядок движения и первым тронулся с места. А на подъезде к КПП отправил матушке лаконичный доклад и сразу же получил ответ:

«Вижу. Присмотри за водителями „Ласточек“ — по словам Раи, парни засыпают на ходу. И еще одно: На БТК с вами попробуют погоняться черные „Святогоры“. Не стряхивай их с хвоста: они — свои и могут пригодиться…»

Не пригодились — очень убедительно поизображав дурную молодежь на отрезке длиной километров двенадцать, подмигнули аварийками и ушли на Дубки. А мы проехали еще метров семьсот, вылетели на Ремезовский проспект и понеслись дальше. Хотя вру: не «понеслись», а «поползли». Так как братьев Чернышовых действительно зарубало. Даже с учетом того, что им постоянно задавали заковыристые вопросы и, вроде как, будили. Впрочем, все обошлось — в гараж автосалона мы зарулили на целых машинах, сдали девиц родичам, подождали, пока парни припаркуют «Ласточки» и влезут в ими же вызванное такси, загрузились в «Потапычей» и втопили в привычном режиме.

До «Паруса» добрались от силы минут за десять-двенадцать, поднялись на свой пятидесятый и разбежались сначала по квартирам, а затем по покоям. Я сходу завалился в гардеробную, тормознул Церберш, метнувшихся к своим шкафам, вырубил камеру СКН и минуты четыре впечатывал в память «образ» этого помещения. Когда счел, что запомнил его во всех подробностях, снял комм, на всякий случай приложил себя воодушевляющим касанием, ответил на пожелания удачи, врубил портативную «глушилку», сформировал плетение телепортации и оказался в центре гардеробной автодрома.

Реакция вестибулярки — легкое головокружение — прошла от силы через пару секунд, так что я деловито оценил расход Силы на настолько дальнее перемещение, не заметил особой разницы с затратами на предыдущие, задавил желание рвануть к матушке и продемонстрировать этот навык во всем его великолепии, прыгнул обратно в «Парус» и оказался в объятиях счастливых девчонок Что самое приятное, ни одна, ни другая не пытались превозносить ни меня, ни мое достижение: весело поздравили с обретением дополнительной степени свободы, провели полную диагностику организма и энергетической системы, задали несколько толковых вопросов и по разику чмокнули в щеку. Потом заявили, что для продолжения экспериментов уже слишком поздно, помогли раздеться и отконвоировали в ванную.

Не знаю, почему, но такое отношение ко мне-любимому легло на душу, как родное, и переключило в очень странное состояние — мне было настолько комфортно и хорошо, что хотелось остановить время, а мысли о нездоровой возне возле нашей компании, за несколько

минут до этого действовавшие на нервы, как ветром сдуло. Когда Незаменимая легонечко подтолкнула меня к душевой кабинке, я почувствовал, что там мне станет хуже. Ибо закрывшаяся дверца отсечет от девчонок, а включенный душ ослабит их голоса. Поэтому я отрицательно помотал головой и попросил Церберш хоть немного поваляться со мной в джакузи.

Не знаю, что они услышали в моем голосе, но разделись прямо там, где стояли, и, не тратя времени на поиск купальников, скользнули в прохладную воду. Верхний свет приглушили уже после того, как задали более комфортный температурный режим. Потом привалились к моим плечам, расслабились и… расстроено вздохнули, почувствовав, что завибрировал мой комм.

Я тоже расстроился, но заставил себя вывести прилетевшее сообщение на линзы МДР, прочитал три предложения и аж застонал, сообразив, что вот-вот прилетит еще одиннадцать подобных докладов!

Церберши встревоженно спросили, что случилось, и я поделился с ними «горем»:

— Овсянникова добралась до поместья, благодарит за все, что мы для них сделали, и просит не поминать лихом, ибо ее ведут на «допрос».

— Овсянникова — это высокая голенастая Ледышка? — уточнила Катя, дождалась моего кивка

и поморщилась: — Ей бы добавить мышц на внутренней стороне бедра и увеличить объем ягодиц хотя бы вдвое…

— Раз Лютобору Игоревичу нравятся большие сиськи, значит, остальное можно не менять… — язвительно усмехнулась Незаменимая, подождала, пока я отвечу еще на четыре сообщения, прилетевшие практически одновременно, и продолжила глумиться над «выжившими из ума интриганами»: — Кстати, у меня сложилось стойкое ощущение, что главы как минимум шести родов не видели девчонок, которых приказали изменить. А исполнители, получившие приказ типа «Увеличить сиськи вдвое!», взяли под козырек, влезли в Сеть, выяснили, что у целительниц, занимающихся косметическими изменениями, очереди на неделю вперед, и сочли, что с таким ерундовым делом справятся и все остальные…

— Очереди? На неделю вперед? — изумленно переспросила ее подруга, а потом вспомнила наш рассказ о тех выходных, и весело хихикнула: — А, ну да, чуть не забыла — тогда ж «тюнинговали» весь Императорский Лицей номер один!

— Не весь, а только женскую половину! — весело уточнил я, по диагонали проглядел еще два «доклада», а в третьем заметил постскриптум, прочитал его целиком, потом посмотрел имя отправительницы и закатил глаза к потолку. А когда почувствовал два одинаково-требовательных толчка плечом, поделился с Цербершами «радостью»:

— Сообщение Ксении Кутеповой. Цитирую: «Лютобор Игоревич, я дома. Дед, слава богу, спит, так что я уже в своей постели — лежу, раскинувшись звездой, вспоминаю фантастический вечер и воистину безумную ночь, млею от всеобъемлющего счастья и мечтаю о следующих встречах…» А теперь постскриптум: «Единственное, чего не хватает для полной гармонии с самой собой — это ответа на простой вопрос: как часто вы любуетесь фотографиями, которые я вам прислала в середине апреля?» Ну, и что мне ей написать, чтобы и не солгать, и не обнадежить, и не обидеть?