Преторианец
Шрифт:
Он загнал Зигштосса за колонну, и тот заскакал, то с одного боку пытаясь провертеть дыру в Лобанове, то с другого. Колонна мешала, на долю секунды задерживая германцу удар, и Сергей воспользовался этой долей – перекинув меч в левую руку, он нанес молниеносный удар, проколов Зигштоссу ногу. «Чубайс» заревел от боли и злобы. Хлюпая кровью, выплескивая красную жижу из стоптанного сапога, он пошел еще пуще махать мечом.
Искандер в это время обезоружил большеносого германца и погнал его по платановой аллее. Гефестай хотел было ринуться на подмогу Лобанову, но тот управился
– Если твои товарищи не окажут тебе первую помощь, – холодно сказал Лобанов, – передашь привет валькириям!
И гладиаторы потопали дальше, переступая через алые потеки.
Оставив справа храм Нептуна, они пересекли улицу Широкую, прошли между театром Помпея и цирком Фламиния и попали как раз к портику Октавии. За главным входом стояла карруха, запряженная четверкой. Это был коробчатый фургон, наглухо заделанный темной кожей, потертой на сгибах. «Черный ворон!» – мелькнуло у Лобанова. Он медленно прошелся мимо каррухи. На козлах дремал Волкаций Тулл.
– Они еще не пришли, – сказал он, не поворачивая головы.
– Ждем-с! – обронил Лобанов и вернулся к друзьям. – Пошли унутрь, – сказал он.
Гефестай кивнул, Искандер промолчал, а Эдик выразился в своей манере:
– Как говорил мой дед Могамчери: «Чтобы поймать оленя, надо думать как олень!»
– Топай, кладезь мудрости… – проворчал Гефестай.
Миновав помпезный вход-наос, они оказались в саду, замкнутом в прямоугольник белых колоннад. Тут хватило места и для аллей, проложенных в зарослях платана и лавра, и для библиотек, и для храмов Юноны и Юпитера. А на заднем плане вздымался Капитолий.
– Сколько времени, интересно? – прищурился Эдик.
– Время-то у нас еще есть, – протянул Искандер. – Ты мне лучше скажи, где эту хунту искать?
– Разделяемся, – скомандовал Сергей. – Но так, чтобы друг друга видеть. Ты, давай, к храму двигай, – сказал он Гефестаю, – Эдик во-он к тому фонтану. Искандер дежурит у входа, а я к Юпитеру поближе стану! И не светитесь!
Лобанов фланирующей походкой приблизился к величественному храму, поднялся по ступеням и встал, прислонясь к колонне. В святилище никого, кроме дежурного жреца, не было, а вот наискосок от храма, в зале для собраний, уже толпились любители пустопорожних умствований – философы доморощенные, риторы-словоблуды и их благодарные слушатели.
Искандер поднял руку и задумчиво почесал в затылке, подавая знак: «Они здесь!» Лобанов глянул на Эдика – тот кивнул. Гефестай погладил щеку – сигнал принят! Сергей потянулся и потер руки – сходимся!
Гая Авидия Нигрина он увидел на аллее, обсаженной красиво подстриженными платанами. Рядом с сиятельным стоял Авл Корнелий Пальма и что-то втолковывал напыщенному гражданину в белой тоге с широкой пурпурной каймой – видать, тоже сенатор. Сенатор кивал, словно бодался шишковатой головой, и брал в горсть вялый подбородок. Вскоре он вскинул
Лобанов поймал себя на том, что пальцем ищет усик микрофона рядом со щекой, чтобы дать команду «Плюс!».
Усмехнувшись своим чужевременным мыслям, он кивнул Искандеру и быстро подошел к Нигрину.
– Гай Авидий Нигрин? – сказал он железным голосом. – Пройдемте!
Он подхватил ошарашенного консуляра с одного боку, Искандер помог с другого.
– Что происходит?! – гневно воскликнул Пальма, зажатый между Эдиком и Гефестаем.
– Вы задержаны! – ухмыльнулся Эдик.
Вся «опергруппа» двинулась напрямик, через портик, между Эротом Праксителя и Африканцем Фидия. «Воронок» быстро подкатил, кожаная дверь открылась. Двое крепких фрументариев помогли взобраться консулярам. В дверях Нигрин оглянулся.
– А ты живуч, Сергий! – процедил он. – Но не бессмертен!
– Это точно! – легко согласился Лобанов.
Дверца, скрипя кожей, захлопнулась, и Тулл хлестнул лошадей. «Черный ворон» заскользил по аллее, пятная крышу тенями.
– На Палатин! – приказал Сергей.
До Палатинского холма было рукой подать. У стены, ограждавшей владения Нигрина, сидел на корточках босяк-пролетарий и сам с собой играл в «корабль – голову». Подкидывал затертый асс и ловил грязной ладонью. Монета то падала той стороной, где был отчеканен нос корабля – ростр, то другой, с профилем императора.
Завидев гладиаторов, босяк лениво поднялся и двинулся мимо, обронив на ходу:
– Квиет в доме!
– Цельс? – спросил Лобанов.
– Не выходил!
– Звери в парке?
– Аж на ворота прыгают!
– Отлично… Карруха где?
– В переулке стоит!
Сергей поманил друзей за собой.
– А… куда? – не сообразил Гефестай.
– Зайдем с тылу, – ухмыльнулся Лобанов.
По памяти он вышел к хилой платановой рощице, где в небольшом холмике прятался вход в гипогей.
– Похоже на бомбоубежище, – прокомментировал Эдик.
– Это катакомбы, – пояснил Лобанов. – Выдвигаемся!
Запасливые христиане держали в коридоре просмоленные факелы. Минут пять Искандер чиркал огнивом, пока не высек достаточно искр. Задымил трут, вспыхнул пучок соломы, разгорелись факелы.
– Вперед, и с песней! – бодро сказал Эдик.
В путанице галерей Лобанов едва не заблудился. Помог брат во Христе, лысый старичок с кротким выражением лица, сморщенного, как скорлупа грецкого ореха.
– Святой Сергий! – воскликнул он. – Радость-то какая!
– Не проведешь ли нас в капеллу? – поспешно сказал Лобанов, завидя счастливое лицо Эдика.
– Конечно, конечно! – засуетился старичок и повел всю четверку за собой.
– Босс! – прошипел Эдик за спиной. – Почем опиум для народа?
– Получишь щас!
– Дай к мощам приложиться! – не унимался зловредный сармат. Искандер тихонько хихикнул.
Лобанов сердито засопел.
– Братья недовольны папой Сикстом, – балаболил старичок. – Диакон Виталий на последней трапезе предложил выбрать тебя епископом епископов!