Преторианец
Шрифт:
– Шестая центурия, вперёд! Шагом… марш!
Шеренга преторианцев качнулась вперёд. Их парадные доспехи сияли на солнце, из-под них выглядывали безупречно белые туники. Прошло уже немало времени с тех пор, как Катон с Макроном сражались в шеренге рядовых, а не командовали боем, и Катон сосредоточился на том, чтобы держать шаг, не вырываясь вперёд. А главарь гладиаторов между тем протянул вперёд и вверх руку, обращаясь к Нарциссу:
– Вели преторианцам остановиться! Иначе прольётся их кровь! И император тебя будет считать в этом повинным, вольноотпущенник! – В его голосе звучало злобное презрение.
Катон быстро оглянулся назад и увидел, что Нарцисс с яростным выражением пялится на происходящее внизу, а его губы плотно сжались, так что рот превратился
– Гладиаторы! – выкрикнул главарь бунтовщиков. – Оружие к бою!
Послышались резкие звуки вынимаемых из ножен мечей – звон и скрежет. Катон повыше поднял свой овальный щит, чтобы он прикрывал тело и нижнюю часть лица. Гладиаторы стояли менее чем в двадцати шагах от них. Позади них возвышалась ограда, тянувшаяся от берега озера до загородок загонов. Кучка ауксилариев стояла на башне позади ограды и смотрела на надвигающуюся схватку, а один уже кричал своим товарищам внизу, предупреждая их о возникшей опасности. В том направлении гладиаторам бежать нельзя, некуда, понял Катон. По сути дела, им вообще некуда бежать. Они могут лишь стоять и обороняться на одном месте и умирать там. Или же попробовать прорваться к кораблям. Те, кто уже погрузился на корабли, теперь толпились на носовых палубах и наблюдали за происходящим. Катон молился про себя, чтобы на них не накатило такое же безумное вдохновение, которое заставило их товарищей на берегу бросить вызов самому Нарциссу. К счастью, они были достаточно далеко и не слыхали небрежного замечания императора и жёсткой словесной перепалки, которую оно вызвало.
Главарь гладиаторов чуть присел и выставил вперёд свой маленький круглый щит, готовый нанести удар в лицо любому, кто осмелится его атаковать. Руку с мечом он отвёл назад, приняв положение для колющего выпада. Остальные быстро последовали его примеру, рассредоточившись, чтоб обеспечить себе свободу манёвра. Катон не мог не поразиться различию в тактике боя между гладиаторами и преторианцами. Одни были натасканы как отдельная, самостоятельная боевая единица, они были настоящими специалистами в этой области, отлично владели техникой индивидуальной схватки, боя один на один. Именно это означало для них жизнь или смерть. А против них выступали солдаты элитного подразделения римской армии, вымуштрованные и обученные организованному бою в строю, плечом к плечу с товарищами, когда каждый – всего лишь часть общего, одной мощной военной машины.
Тигеллин обратился к ним:
– Сдавайтесь! Выдайте этого парня, и вас помилуют!
– Провались ты в Тартар! – выкрикнул кто-то в ответ.
Губы главаря гладиаторов раздвинулись в мрачной и злобной усмешке, и он плашмя ударил мечом по своему нагруднику.
– Ну-ка, иди сюда, возьми меня!
Глава двадцать четвёртая
– Ну что же, пусть будет так, – холодно ответил ему Тигеллин. И скомандовал: – Шестая центурия, на месте! Пилум к бою!
Катон с Макроном подравнялись, встав в одну линию с остальными, подняли пилумы и занесли их для броска, напрягли мышцы, готовые метнуть своё оружие, как только центурион даст команду. Катон переживал подобные мгновения не раз в прошлых сражениях и сейчас ожидал, что противник заколеблется и смешается. Но гладиаторы твёрдо стояли на месте, не двигаясь, вперив немигающие взгляды в преторианцев и напрягшись, готовые увернуться от первого броска противника.
– Попытайся попасть в главаря, – сказал Макрон. – Если его свалить, остальные могут сдаться.
Катон кивнул.
– Пилум… в цель! – рявкнул Тигеллин.
Катон со всей силой метнул свой пилум, вложив в бросок весь вес тела и отпустив древко лишь в самый последний момент. Дротик описал в воздухе дугу вместе с остальными пилумами, брошенными центурией Тигеллина. Они тучей взлетели в воздух, покрывая расстояние между двумя группами бойцов, затем, казалось,
– Проклятье! – сказал Макрон. – А они здорово это умеют… Никогда не видел такой быстрой реакции.
– Мечи наголо! – выкрикнул Тигеллин. – Вперёд!
Катон схватился за оружие, плотно обхватил пальцами его обтянутую кожей рукоять; он отлично знал, как это опасно для бойца, если меч в бою выскользнет из ладони. Он выхватил меч из ножен и теперь держал его горизонтально, чтобы клинок был рядом с краем щита, лишь на полфута выступая вперёд за его поверхность. Остальные гвардейцы по обе стороны от него продолжали надвигаться на гладиаторов, держа наготове сверкающие мечи.
Главарь гладиаторов, не раненный пилумами преторианцев, быстро убрал своё оружие в ножны и схватил один из дротиков, торчавших из земли. Крикнул своим сподвижникам:
– Хватай пилумы, ребята, пусть они отведают собственного лекарства!
И метнул пилум в гвардейцев, до которых оставалось менее двадцати шагов. Он не мог промахнуться – шеренга блестящих щитов и шлемов была совсем рядом. Пилум пробил щит преторианца рядом с Макроном и ударил того в защищённую кольчатой бронёй грудь. Вес застрявшего в щите дротика заставил солдата опустить левую руку, потом он издал крик боли, сбился с шага и выскочил из шеренги, сунул меч в ножны и высвободил руку из ремней щита. С руки потоком текла кровь.
– Сомкнуть ряды! – инстинктивно крикнул Макрон. – Плотнее ряды сомкнуть!
Несколько гладиаторов последовали примеру своего вожака, и ещё четверо гвардейцев свалились на землю, прежде чем Тигеллин отреагировал на новую угрозу и принял соответствующие меры.
– Вперёд! – отчаянно заорал он. – В атаку!
Макрон широко раскрыл рот и издал оглушительный рык, боевой клич. Он опустил голову и бросился вперёд. Катон скрипнул зубами и двинулся рядом с ним, не отставая. Гладиаторы сдвинулись теснее, готовясь принять удар атакующих. Те, у кого ещё были пилумы, сжали древки покрепче, готовые использовать их как пики. Раздался грохот и топот, потом послышался звон клинков, и преторианцы врезались в ряды противника.
Макрон сразу же устремился на огромного германца с мощной грудью и длинными космами волос, стянутыми назад и завязанными в пучок на затылке. Тот поднял свой тяжёлый круглый щит и отвёл в сторону и назад правую руку с зажатым в ней серповидным клинком, фалькатой. Он оскалил зубы, взревел и бросился вперёд. Щиты сшиблись с грохотом, но удар Макрона оказался сильнее. При столкновении он налёг на щит всем своим весом, заставив германца отступить на пару шагов назад. Но тот оказался хорошо подготовленным бойцом и, быстро оправившись от удара, яростно отбил колющий выпад Макрона, отбросив в сторону острие его меча. Реакция и техника боя у него были отличные, но он был натренирован именно для индивидуального боя, один на один, и это его и погубило. Всё его внимание было сосредоточено на Макроне, и только в самый последний момент он заметил угрозу со стороны Катона, напавшего на него сбоку. Катон мощным ударом щита о щит сбил его с ног – германец упал на колени и согнулся, подставив под удар свою широченную спину. Катон, не колеблясь, нанёс удар, вонзив ему клинок между лопаток, распарывая мышцы и рассекая рёбра. Высвободил меч, весь в крови, и сразу повернулся, прикрывшись от новой атаки.