Превосходство Борна (др. перевод)
Шрифт:
— Но вероятность того, что Карлос сможет разыскать Уэбба, столь мала, что практически равна нулю. Материалы, касающиеся группы «Тредстоун», хранятся надежно в архиве, но если бы даже Шакал и добрался до них, то это мало что дало бы ему: ведь там не содержится сведений о том, где находится в данный момент Уэбб и чем он занимается.
— Постойте-ка, мистер Рейли, — проговорил Хевиленд. — На мой взгляд, Уэбб вовсе не тот человек, которого так уж трудно разыскать: ведь он — высококвалифицированный специалист, известный в научных кругах. Вы же, на мой взгляд, проигнорировали данное обстоятельство.
— Вовсе
— Опасность? Но каким образом? — полюбопытствовал Мак-Эллистер. — То, чем занимался он и ему подобные, было вовсе не самым худшим, как, конечно, и не самым лучшим способом борьбы с противником. По существу, этот отряд выполнял обычные для военного времени боевые задания.
— Суть в том, что данные задания никем не санкционировались, формально отрядом никто не руководил, и вообще о нем в верхах никому ничего не было известно: в официальных бумагах он даже не значился.
— Как могло такое случиться? Ведь программа, в осуществлении которой участвовал Уэбб, финансировалась кем-то, а когда производятся расходы…
— Не учите меня грамоте, — прорычал тучный сотрудник разведки. — Пусть наш разговор и не записывается сейчас на пленку, я-то все же запоминаю каждое ваше слово!
— И это все, что вы можете сказать мне в ответ на мой вопрос?
— Вовсе нет. В частности, я хотел бы напомнить вам, господин советник, что война как бы снимает ограничения на убийства и прочие злодеяния, что обращалось на практике не только против нашего противника, но и против наших собственных вооруженных сил и наших союзников. В основном противоправные по сути своей деяния совершаются головорезами и прочим уголовным сбродом — ворами, мародерами, насильниками и просто душегубами. Большинство из них закоренелые преступники. Бригада «Медуза» была нужна нам по многим причинам, и обрушивать на нее гневные нападки и выражать по поводу ее действий чувство глубокого разочарования, как делается это подчас после далеко не победного для нас завершения войны, я считаю трагической ошибкой. Зачем теперь бередить старые раны? Это помешало бы нам выполнять нашу нынешнюю миссию, а в глазах всего цивилизованного мира, узнай он всю правду, мы бы превратились в парий.
— Позвольте заметить в связи с этим, — проговорил Мак-Эллистер чуть слышно и с явной неохотой, — что мы, сотрудники правительственного аппарата, против того, чтобы бередить старые раны. — Он повернулся к послу. — Я начинаю понимать: вы хотите, чтобы я встретился с Уэббом и убедил его вернуться в Азию — для участия в новом проекте, где ему отводится столь важная роль. И это — несмотря на то, что до сегодняшнего вечера я никогда не занимался ничем подобным. Думаю, вы обратились ко мне оттого, что на ранних этапах нашей карьеры у нас с Уэббом было нечто общее: мы оба изучали Азию. Исходя из того, что и он и я как бы ощущаем своим нутром пульс жизни на Дальнем Востоке,
— По сути дела, так оно и есть.
— Но вы говорите, что он не позволит нам вступить с ним в контакт. Так как же в таком случае, не пойму я никак, удастся мне установить с ним отношения?
— Данную задачу мы решим с вами вместе. Некогда он придумал для себя свои собственные правила игры, так воспользуемся же ими. Иного пути у нас нет.
— Поскольку вы твердо решили кого-то убрать?
— Достаточно будет нейтрализовать этого человека. И сделать это придется в любом случае.
— Нейтрализацией займется непосредственно Уэбб?
— Нет. Это задание возлагается не на него лично, а на Джейсона Борна. Когда Уэбб, находясь в состоянии сильнейшего стресса, потерял вдруг память, между тем как за ним продолжали охотиться, словно за диким зверем, мы изолировали его от внешнего мира на целых три года. Теперь к нему вернулась способность внедряться в стан врага и убивать. Как видите, я вполне откровенен.
— Понимаю. Ваша откровенность вполне естественна, поскольку наша беседа более на магнитофон не записывается и собрались мы здесь с вполне определенной целью. — Советник неодобрительно взглянул на Рейли, который в ответ лишь качнул головой и пожал плечами. — Могу я узнать, кто на этот раз стал вашей мишенью?
— Да, можете. И я хочу, чтобы вы хорошенько запомнили это имя, господин советник. Это Шен Чу Янг.
Мак-Эллистер неожиданно вспылил:
— Мне нет никакой необходимости запоминать это имя, что, думаю я, вам хорошо известно. Долгое время он был советником по экономике Китая, и мы вместе занимались подготовкой к торговым переговорам в Пекине в конце семидесятых. Я специально изучал Шена, анализировал его слова и поступки. Он был моим товарищем по работе, и я для него, наверное, — тоже. Полагаю, вы прекрасно осведомлены об этом.
— О? — Темные брови седовласого посла изогнулись, и он, не обращая внимания на сердитый тон, которым говорил его собеседник, спросил как ни в чем не бывало: — И что же дал вам ваш анализ? Что вы узнали об этом человеке?
— Он был толковым и честолюбивым чиновником. О проявленных им способностях можно было судить, в частности, по довольно быстрому продвижению его по служебной лестнице в строгой иерархической системе Пекина. Его открыли в Фуданьском университете в Шанхае посланные туда сотрудники аппарата Центрального Комитета Коммунистической партии Китая. Он привлек к себе их внимание главным образом потому, что свободно владел английским и, обладая глубокими познаниями в западной экономике, разбирался во всех ее тонкостях.
— Что еще?
— Он подавал большие надежды и после серьезной теоретической подготовки был направлен в аспирантуру Лондонской экономической школы, которую и закончил с успехом.
— Как, по вашему мнению, удалось ему все это?
— Дело в том, что Шен, будучи сторонником крепкой централизованной государственной власти, являлся самым что ни на есть правоверным марксистом. Впрочем, данное обстоятельство не мешало ему, как человеку реалистически мыслящему, с уважением относиться к достижениям западного мира.