Превосходство разума
Шрифт:
Парочка голодных стариков была, пожалуй, одним из лучших возможных вариантов для того, чтобы начать общение с местным социумом. Большей частью нужной информации о местном обществе они располагают и даже если и заметят во мне какие-то странности или заподозрят в чем-то, то с их стороны вломившемуся в дом подозрительному типу почти ничего не угрожает. В драку пенсионеры не полезут, доступный их дряхлеющим телам максимум боевых действий — ткнуть чем-нибудь в спину или выстрелить в неё же, однако если пристально за ними следить и в слепую зону не запускать, опасность минимальна. Яда в еду тоже не подсыпят, ибо угощаться вареными ремнями не собираюсь. Могли бы позвать на помощь, вот только идти за подкреплением им придется по крайне опасной территории с почти нулевыми шансами убежать или отбиться от любого злоумышленника, да и вряд ли полиции риамцев окажется сильно интересен какой-то подозрительный чужак-человек, когда под боком есть целая армия ящеров-людоедов.
— Конечно, господин, мы будем только рады такому соседству! — Поспешила меня заверить пожилая женщина с тросточкой, прекратив убегать и теперь медленно, и с отчетливой
Беседу оборвали чьи-то крики и шипение, очень напомнившее мне речь ящеров. Только было оно слишком громким, словно испускавшее его существо было размером по меньшей мере с паровоз. Очень осторожно выглянув в расположенное за спиною окошко, я убедился, что у страха все-таки глаза велики. Существо, приземлившееся на улицу между домами-головешками, могло габаритами конкурировать максимум с небольшим грузовичком, слегка возвышаясь над уцелевшими частями каменной ограды. Оно было покрыто темно-коричневой чешуей, имело длинную гибкую шею с не слишком большой головой и типичной крокодильей пастью, ползло на четырех конечностях, причем передняя пара представляла из себя нечто среднее между лапами и крыльями, а также несло на себе седло, где устроился некрупный рептилоид в обнимку с…Винтовкой? Длинный тонкий ствол, размерами явно превышающий рост нелюдя, оканчивался чем-то приклада и соединялся гибким шлангом с притороченным к седлу баллоном, а также нес на себе трубку, подозрительно смахивающую на оптический прицел. Именно через неё сейчас наездник твари целился в тех, с кем воевало его животное. И стрелял. Никакого дыма, пара или цветных лучей из необычного оружия не вырывалось, однако сия конструкция весьма отчетливо вздрагивала не в такт движением монстра.
— Ааа!
— Моя нога! Нога! Больно-о-о!!!
— Бейте копьями в голову виверны! В голову! — Надрывался на улице явно человеческий голос, в котом слышались командные интонации. — Лапами она не атакует, следите только за зубами!
— Пристрелите кто-нибудь уже этого кобольда!
— Нет! Нет! Мама! Я не хочу!
— Спасайся, кто может!
Кто-то сумел как следует рубануть по башке летучей твари, оставив ей поперек пасти большую кровоточащую рану, обнажившую частокол острейших клыков, однако боеспособности существа это не снизило. Скорее уж наоборот, монстр от боли порядочно разозлился и потому рвался покарать обидчиков, забыв о тактическом преимуществе, которое могли бы дать ему крылья. Впрочем, не сильно он и нуждался в дополнительных козырях против своих противников. Кажется, в атакованном отряде было около десятка риамцев, представляющих из себя не то ополчение, не то еще какие вспомогательные части с крайне сомнительной выучкой, вооружением и низким боевым духом. Три или четыре длинные палки с острыми наконечниками, которыми поначалу пытались сдерживать виверну, оставляли на толстой шкуре максимум едва заметные царапины и вскоре оказались брошены. Практически тут же зубы твари сомкнулись на каком-то неудачнике, а после задравший башку почти на уровень второго этажа монстр принялся мотать добычей из стороны в сторону, чуть разжимая челюсти и снова вонзая их в тело человека, но уже в немного ином месте. Парочка стрел, выпущенных куда-то в направлении воющего прямо из седла ящера, пролетели на таком удалении от своей цели, будто альбиносы впервые в руки оружие взяли. Часть источников звука резко замолкла, часть принялась удаляться, явно разбегаясь в разные стороны, а оставшиеся изрыгали брань вперемешку с мольбами о спасении. Один из альбиносов, облаченный в броню из кожи и кости здоровый мужик с луком в руках, почти повторил мой недавний маршрут, заскочив в дыру рядом со сточной канавой и бросившись к зданию, но всего лишь в десятке метрах от своей цели внезапно рухнул как подкошенный. Прикрытый чем-то вроде многослойного кожаного капюшона затылок оказался пробит тускло блестящим трехгранным шипом размером в палец. Видимо именно ими и стреляло оружие ящера-всадника.
Мой арбалет уже был заряжен, однако стрелять я не торопился, да и вообще от окна почти полностью отошел, лишь иногда на секундочку заглядывая на улицу краем глаза. Во-первых, не было уверенности, что в мелкого ящера попаду. Во-вторых, даже если вдруг не промажу, смерть его далеко не гарантирована. В-третьих, даже если получится ухлопать кобольда, что прикажете делать с его зверем? Внутрь подвала он не пролезет, но с высоты беснующееся у одного конкретного огарка животное будет отлично видно и может вызвать появление еще каких-нибудь сил вторжения. Ну и в-четвертых, альбиносы мне совсем не друзья. Проглотив целиком вместе с одеждой давно уже мертвого человека, виверна пару раз метнулась туда-сюда, добивая и поедая утративших подвижность раненных. Она совершенно по куриному то опускала голову к земле, то снова задирала её высоко, чтобы добыча могла оказаться сначала как следует пережеванной, а потом скатиться вниз по горлу. Однако на третьем альбиносе со стороны её седока раздалось едва слышимое мной из подвала шипение, а потому осторожно сжатое в зубах тело оказалось не растерзано в клочья, а осторожно преподнесено хозяину монстра. Долбавнув по голове прикладом своего ружья чем-то выделяющегося из общей массы риамца, ящер принялся связывать пленника по рукам и ногам, а после приматывать к крючьям сбоку от своего седла.
Четвертый из альбиносов несмотря на отчаянные мольбы о пощаде и крики о готовности служить великим драконом был безжалостно загрызен, но не отправился выпирающим бугром куда-то в желудок, а был поднесен снова вывернувшей
Закончив с трапезой, виверна подпрыгнула вверх подобно птице и, отчаянно хлопая крыльями, непонятно как не размазавшими прижавшегося к седлу мелкого ящера, принялась набирать высоту. В когтях каждой лапы у неё было зажато по свежему трупу, видимо их намеревались отнести каким-то менее удачливым в плане охоты вторженцам. Однако, далеко тварь не ушла. С обгорелой крыши ближайшего дома прямо на спину ей вдруг прыгнуло нечто, напоминающее гибрид рыцаря с тараканом. Глухие черные латы принадлежали здоровяку вроде погибшего барона или Стражей Башни, но из головы прямо вверх торчали подозрительные мохнатые отростки, а из спины неизвестного выходило нечто вроде шести длинных тонких лап с несколькими суставами. И на каждой из них было по острому когтю. Сжимаемый руками существа длинный двуручный меч вонзился в спину крылатой рептилии, мгновенно погрузившись на всю длину и без сомнения достав до потрохов твари, а меньшие конечности вцепились в седло и отчаянного заверещавшего кобольда. Взревевшая от боли виверна изогнулась будто змея, тиранувшись о стену здания и тем сбросив с себя обидчика и улетела куда-то вдаль, оглашая воздух пронзительными криками. Но падал громила в темных доспехах не один, а вместе с пробитым насквозь в паре мест ящером, его насестом и притороченным к последнему пленником. Свалились они, на мой взгляд, крайне удачно, для начала с треском пройдя сквозь ветви росшего на улице дерева, а потом приземлившись прямо напротив одной из дыр в ограде.
Лишившийся меча гигант первым дело потянулся не к пленному ящеру или хнычущему от боли альбиносу, а к своему шлему. И из под слоя темного металла показался череп, имеющий крайне расплывчатые очертания и словно сотканный из алой дымки. Однако, зубы у него были вполне острыми, поскольку вздернутый костяными конечностями вверх кобольд засучил лапками и хвостом, когда его шею пропустили. Но крови по чешуе не текло, видимо всю её всасывали. Через пару мгновений отшвырнув в сторону уже мертвое тело, нежить взялась за альбиноса-ополченца и поступила с ним абсолютно аналогичным образом, несмотря на то, что технически они вроде бы были обязаны находиться на одной стороне. Закончив свои дела, тварь водрузила шлем на место и отправилась куда-то дальше по своим делам, по счастью не заинтересовавшись ни подвалом полуразрушенного дома, ни мной лично.
— Вот как-то так мы здесь и живем последние дни, оказавшись примерно посередине между гаванью и Башней, — глядя в мое перекошенное лицо невесело усмехнулся старик с красными глазами, замерший у противоположенной стороны окна. — Дрожим при виде драконьих отродий и молимся, чтобы слугам Владык лишний раз на глаза не попасться.
Я поморщился, но ничего не сказал. Вот только крайне хмурое выражение моего лица было вызвано отнюдь не лицезрением разыгравшейся трагедии и даже не сочувствием к пожилому альбиносу. Просто сердце вдруг принялось буквально разрываться от боли, стало тяжело дышать, а в сознании многократным эхом отдавался идущий откуда-то из глубины души шипящий глас, явно принадлежащий совсем не человеку.
— Твое время истекает, Убивший Небо. Воспользуйся этой войной. Набери силы. Подними уровень. Воздвигни алтарь. И не забывай, твоя душа принадлежит мне!
Глава 10
Исследование уцелевшей части дома было делом на первый взгляд абсолютно бессмысленным. Что пощадил огонь и не унесли выжившие обитатели здания, то утащили к себе в подвал старики, ранее бывшие слугами одного из богатых альбиносов, владеющего аж целыми двумя этажами. Однако, если я хотел успешно скрываться среди риамцев, то мне следовало понимать, как они жили, а изучение покинутых квартир могло дать ответ на многие вопросы. Вдобавок, некоторые вещи могли не иметь ни какой ценности для стариков или потенциальных покупателей, однако я нашел бы им как минимум одно толковое применение. На первом этаже почти сразу за входными дверьми располагалось нечто вроде гостиной, сейчас пребывающей в абсолютном хаосе: некогда явно дорогая мягкая мебель несла на себе следы огня и не слишком аккуратного тушения, а пол покрывал слой золы и грязи, натащенных чьими-то ногами или упавших с изрядно почерневшего потолка. Даже большой стол персон так на пятнадцать оказался кем-то перевернут на бок. Однако среди разрухи мне бросились в глаза осколки фарфоровой статуэтки, раньше изображавшей то ли кошку, то ли собаку…И воздух над крупнейшим из них чуть заметно подрагивал время от времени. Я не знал, для чего был предназначен сей артефакт явно бытового назначения, подобно попавшемуся среди бандитских трофеев половнику. Может он выполнял какую-то практическую функцию, ну вроде светильника или отпугивателя комаров, а может являлся не более чем забавной игрушкой на потеху детям способной лаять или сверкать глазами. Однако занявший свое место в кармане осколок, выпить из которого силу удалось бы без малейших проблем, одним своим наличием дарил некоторое внутреннее спокойствие и уверенность в собственных силах. Теперь смогу одолеть как минимум одного врага, если он не будет превосходить убитого пирата в разы. Воистину, что для одного лишь никчемный мусор, то для другого — сокровище. Я был бы рад больше чем груде золота перепачканному обрывку тряпки, если бы этот обрывок нес в себе магическую энергию, которую можно высосать.