Превращения Арсена Люпена
Шрифт:
Презренные негодяи! Рауль в равной степени ненавидел их обоих. Страдания вдовы Русслен потрясли его, и он весь дрожал от гнева и желания действовать. Ничто в мире не могло помешать ему спасти эту женщину.
По обыкновению, он ринулся в бой сразу, как только у него созрел план, малейшие детали которого выстроились в логической последовательности. В таких случаях колебания могут только помешать делу. Успех зависит от смелости, с какой мы преодолеваем препятствия, даже если не можем заранее знать о них.
Рауль бросил взгляд на своих противников. Все пятеро находились довольно далеко от пещеры. Он быстро нырнул в дымоход. Главное – как можно тише
Рауль замер. Вокруг было тихо. Царила непроглядная темнота, и он даже решил, что все еще находится в дымоходе. Но, вытянув руки, юноша понял, что труба вынесла его прямо в пещеру или, скорее, в туннель, вырытый позади пещеры, такой узкий, что его рука сразу натолкнулась на другую – горячую и дрожащую. Глаза Рауля уже привыкли к мраку, и он увидел блестящий взгляд, устремленный прямо на него, и бледное исхудалое лицо, искаженное ужасом.
Пленницу не связали, не заткнули ей кляпом рот. Да и зачем? Жертва была слишком слаба и напугана, чтобы думать о побеге.
Он наклонился к ней и сказал:
– Ничего не бойтесь. Я спас от смерти вашу дочь Брижитт, которая из-за шкатулки с кольцами тоже попала в лапы тех, кто вас мучает. Я проследил ваш путь из Лильбонна и явился спасти вас – при условии, что вы никогда никому не расскажете о том, что здесь произошло.
Но к чему эти объяснения, которые несчастная все равно была не в состоянии понять? Не медля больше, он подхватил ее на руки и взвалил на плечо. Затем, пройдя через пещеру, он слегка толкнул дверь и убедился, что она не заперта. Невдалеке Леонар и Жозина продолжали свой разговор. За ними, позади огорода, тянулась белая дорога, ведущая к Дюклеру, и по ней в обоих направлениях двигались крестьянские телеги.
Решив, что момент подходящий, Рауль рывком открыл дверь, сбежал по склону огорода и положил матушку Русслен под насыпью. И тут же у него за спиной раздались вопли. К нему мчалось семейство Корбю, сопровождаемое Леонаром, – все четверо вне себя от бешенства и готовые к жестокой схватке. Но что они могли поделать? В обе стороны ехали конные повозки. Нападать на Рауля при таком количестве свидетелей и силой отбивать вдову Русслен значило самим отдаться в руки властей, а это грозило неминуемым расследованием и возмездием. Они, как и рассчитывал Рауль, остановились. Молодой человек окликнул двух монахинь в крылатых чепцах, одна из которых правила небольшим шарабаном, запряженным старой лошадью, и попросил их помочь бедной женщине, объяснив, что нашел ее без сознания на обочине дороги, с раздавленными колесами пальцами.
Монахини, содержавшие в Дюклере приют для умалишенных и лазарет, ревностно взялись за дело. Они перенесли вдову Русслен в шарабан и укутали ее в шали. Женщина все еще была без сознания и бредила, тряся искалеченной рукой, большой и указательный пальцы которой распухли и кровоточили.
Шарабан быстро скрылся из виду.
А Рауль по-прежнему стоял, не в силах забыть ужасное зрелище – изуродованную руку, и его потрясение было так велико, что он не заметил приближающихся Леонара и троих Корбю, которые начали обходной маневр с тем, чтобы перекрыть ему путь к побегу. Когда наконец он их увидел, четверка уже окружила его и теперь теснила в огород… В эту минуту дорога была безлюдна, и положение дел казалось бандитам настолько благоприятным, что Леонар даже
– Убери нож и оставь нас, – сказала Жозина. – Вы, Корбю, тоже. И без глупостей, слышите?
Все это время она не поднималась со стула, но теперь вдруг появилась из-за кустов.
Леонар возмутился:
– «Без глупостей»?! Глупость – это оставлять его в живых. Раз уж он у нас в руках!
– Уйди! – приказала она.
– Но эта женщина… Эта женщина нас выдаст!
– Нет. Вдова Русслен не станет болтать. Она будет молчать.
Леонар зашагал прочь, и графиня приблизилась к Раулю.
Он долго смотрел на нее, и в этом взгляде было столько ненависти, что она смутилась и пошутила, чтобы прервать молчание:
– Каждому свой черед, не правда ли, Рауль? Удача приходит то к тебе, то ко мне. Сегодня ты одержал верх. А завтра… Но что случилось? У тебя странный вид! И такой тяжелый взгляд…
Он решительно ответил:
– Прощай, Жозина.
Она слегка побледнела:
– Прощай? Ты хотел сказать – «до свидания».
– Нет! Прощай.
– Значит… значит… ты больше не хочешь меня видеть?
– Не хочу.
Она опустила глаза, дрожь пробежала по ее векам. Губы все еще улыбались, но улыбка стала горестной.
Она тихо сказала:
– Почему, Рауль?
– Потому что я увидел то, что никогда… никогда не смогу тебе простить, – ответил он.
– Что же ты увидел?
– Руку этой женщины.
Она словно разом лишилась сил и пробормотала:
– Ах! Понимаю. Леонар причинил ей боль… Но ведь я ему запретила… и думала, что она просто уступила угрозам…
– Ты лжешь, Жозина. Ты слышала крики этой женщины, как слышала их и в лесу Молеврие. Казнь совершает Леонар, но злая воля, замысел убийства исходит от тебя, Жозина. Это ты послала своего сообщника в маленький домик на Монмартре с приказом убить Брижитт Русслен, если она будет упорствовать. Это ты не так давно подложила Боманьяну яд в снотворное… И это ты расправилась с двумя друзьями Боманьяна – Дени Сент-Эбером и Жоржем д’Иновалем.
После этих слов она взбунтовалась:
– Нет, нет, я тебе не позволю… Все неправда, и ты это знаешь, Рауль.
– Да, ты придумала удобную сказочку о другой женщине… другая женщина, похожая на тебя, совершает преступления, в то время как ты, Жозефина Бальзамо, довольствуешься менее жестокими авантюрами! Сначала я в это поверил. Я тоже позволил запутать себя историями об одинаковых женщинах: дочке, внучке, правнучке Калиостро. Но теперь все кончено, Жозина. Если до сих пор я предпочитал не видеть то, что меня ужасало, то эта покалеченная рука заставила меня взглянуть в лицо правде.
– В лицо лжи, Рауль! Ты в плену ложных толкований. Я не знаю тех двоих, о которых ты говоришь.
Он ответил устало:
– Допустим. Возможно, я ошибаюсь. Но мне уже недостает терпения смотреть на тебя сквозь флер таинственности, которым ты себя окутываешь. Для меня в тебе больше нет тайны, Жозина. Я вижу тебя такой, какова ты на самом деле: ты – преступница.
И он добавил еще тише:
– Возможно, ты просто нездорова. А что до лжи, так ею точно полна твоя красота.
Она молчала. Тень от соломенной шляпы смягчала и без того нежные черты ее лица. Оскорбления любовника никак не отразились на нем. Все в ней обольщало, дышало прелестью. Он был потрясен до глубины души. Никогда еще она не казалась ему такой красивой, такой желанной, и он задавался вопросом: не было ли это безумием – желание вернуть себе свободу, которую он проклял бы уже на следующий день?