Превратности культуры

Колганов Владимир Алексеевич

Итак, спасибо всем, кто делает нашу культуру видимой, слышимой, порою даже осязаемой, иначе может возникнуть сомнение в том, что она есть.

Глава 2. Тонкая оболочка

Немецкий философ Фридрих Ницше в сборнике изречений «Злая мудрость» дал такое определение термину «культура»:

"Культура – это лишь тоненькая яблочная кожура над раскалённым хаосом".

Весьма образно, даже витиевато, но очень непросто для понимания, поскольку допускает слишком много толкований. Если «раскалённый хаос» – это то, что происходит на Земле, со всеми опасностями, которые подстерегают нас на каждом шагу, тогда намёк понятен. По мнению Ницше, культура не способна предотвратить трагедию –

скорее уж она сама сгорит в огне или, в лучшем случае, скукожится, превратившись в нечто, лишь отдалённо напоминающее ту культуру, которой мы до недавнего времени гордились. Можно также допустить, что это кожура от яблока, которое по неосторожности вкусили Адам с Евой, и началось такое, чего даже Господь Бог не мог вообразить! Есть и другое толкование: представим, что некто в своём озлоблении на весь мир дошёл до такого состояния, когда ему чудится то, чего на самом деле нет – то есть культура есть, но к кожуре она не имеет никакого отношения.

Ницше оказался не одинок в своём скепсисе по отношению к достоинствам культуры. Альберт Швейцер даже разглядел признаки упадка:

«Мы живём в условиях, характеризующихся упадком культуры. И не война создала эту ситуацию – она сама есть лишь её проявление. Всё, что было духовного в жизни общества, воплотилось в факты, которые в свою очередь оказывают теперь отрицательное воздействие на духовное начало. Взаимодействие между материальным и духовным приняло роковой характер».

Судя по всему, речь идёт о потребительской культуре, когда в погоне за тем, что большинство людей воспринимает как необходимое условие комфортного существование, предан забвению смысл нашего пребывания на Земле. Не углубляясь в дебри философии, скажу только, что негоже уподобляться некоему организму, служащему для получения удовольствий и переваривания пищи. Если отбросить частности вроде автомобилей, микроволновок и айфонов, жизнь такого «организма» мало чем отличается от бытия инфузории-туфельки, которая размножается, ничуть не задумываясь – для чего?

По мнению Швейцера, вина за то, что происходит, лежит и на философах:

«На стыке столетий под самыми различными названиями вышел в свет целый ряд сочинений о нашей культуре. Словно по какому-то тайному мановению, авторы их не старались выяснить состояние нашей духовной жизни, а интересовались исключительно тем, как она складывалась исторически… Никто, однако, не удосужился установить компоненты нашей духовной жизни. Никто не проверил, насколько благородны идеи, движущие ею, и насколько она способна содействовать подлинному прогрессу… В результате мы переступили порог столетия с непоколебленными фантастическими представлениями о самих себе».

Этому не стоит удивляться. Если общество при активной поддержке своих вождей нацелено на получение удовольствий, зачем нужна такая тонкость как благородная идея? То есть декларировать идеи можно, даже самые фантастические, однако необязательно воплощать их в жизнь. Ну а с тем, к чему всё это приведёт, пусть разбираются будущие поколения – если люди в той или иной степени счастливы сейчас, зачем задумываться о том, что будет завтра? Вот такая философия и доминирует в «культурном» обществе.

О поисках удовольствий, о наслаждении прекрасным писал и Зигмунд Фрейд:

«Жизненное счастье ищут преимущественно в наслаждении прекрасным, где бы оно ни представало перед нашими чувствами или нашим рассудком, – красота человеческих форм и жестов, природных объектов или ландшафтов, красота в художественных или даже в научных творениях… Польза прекрасного не слишком ясна, его культурная ценность тоже не очевидна, и всё же без него культуре не обойтись».

Ну как же не ясна? Психоаналитик должен знать, что жизнь человека невозможна без положительных эмоций – иначе хоть в петлю лезь, спасаясь от депрессии. Красота и есть один из источников получения удовольствий – нельзя же ограничиваться только плотскими утехами, возводя их в абсолют. Так что Фрейд

категорически не прав, сомневаясь в ценности прекрасного! Что же до того, что некая «культурная ценность» не очевидна, тут нужно согласиться, но об этом речь будет впереди.

С влиянием прекрасного на нашу жизнь мы вроде бы разобрались – оно даёт позитивные эмоции, но вот способна ли на это современная культура? Фрейд полагает, что культура ложится тяжким бременем на плечи человека и способна нанести ему психическую травму:

«Большую часть вины за наши несчастья несёт наша так называемая культура… Обнаружилось, что человек невротизируется, ибо не может вынести всей массы ограничений, налагаемых на него обществом во имя своих культурных идеалов».

Конечно, кто-то нервничает из-за того, что, по его мнению, слишком долго не загорается зелёный сигнал светофора, однако разумный пешеход должен понимать, что правила дорожного движения придуманы для его же блага – не дай Бог, он пойдёт на красный свет, тогда может случиться кое-что гораздо хуже «невротизации», так беспокоящей психолога. Те же соображения справедливы, если речь идёт об общественной морали, об искусстве: соблюдая принятые правила, мы избегаем конфликта с обществом, который чреват массой неприятностей для нас. Впрочем, если хватит сил, чтобы что-то изменить в общественном устройстве и в культуре, – тогда ноутбук, кисть, перо или микрофон вам в руки, а вдобавок пожелание, чтобы в итоге обошлось без невротических последствий.

Как ни странно, за полвека до Фрейда свою озабоченность непереносимой тяжестью культуры высказывал и Фридрих Ницше в книге «Человеческое, слишком человеческое». Странно то, что психоаналитик почти дословно повторяет суждения философа, однако ни тот, ни другой не в состоянии отнестись критически к своим словам. Вот что пишет Ницше:

«Совокупность ощущений, знаний, опытов – словом, вся тяжесть культуры настолько возросла, что чрезмерное раздражение нервных и умственных сил является всеобщей опасностью; более того, культурные классы европейских стран сплошь неврастеничны, и почти каждая более многочисленная семья в них в лице одного из своих членов приблизилась к безумию».

На самом деле, проблема не в тяжести культуры, а в том, что некоторые люди по тем или иным причинам не готовы к её восприятию. Тут и недостатки воспитания в семье, а уж о том, чему нас учат в школе, даже не стоит говорить, поскольку об этом сказано немало – система образования пытается сделать из людей послушных недоумков, и далеко не всем удаётся избежать прискорбных последствий такого квазиобучения. В итоге и случится так, что «в семье не без урода».

Об этих людях Ницше написал в книге «Так говорил Заратустра»:

«У них есть нечто, чем гордятся они. Но как называют они то, что делает их гордыми? Они называют это культурою, она отличает их от козопасов… Посмотрите же на этих лишних людей! Они крадут произведения изобретателей и сокровища мудрецов: культурой называют они свою кражу – и всё обращается у них в болезнь и беду!».

Сильно сказано! Но становится немного страшновато… А что если их будет подавляющее большинство? Тогда несколько изобретателей и мудрецов могут не справиться со своей задачей. Ещё более страшно то, что недомыслие может превратиться в нечто худшее – чтобы сохранить своё место в обществе, эти люди пойдут на преступление. Вот отрывок из книги Ницше «Странник и его тень»:

«Все преступные люди отодвигают общество на более низкую ступень культуры, чем та, на которой оно находится: они влияют регрессивно. Стоит только вспомнить о тех орудиях, которые общество создаёт и поддерживает ради самозащиты – искусную полицию, тюремщиков, палачей; причём не следует забывать и публичных обвинителей и адвокатов… Меры, принимаемые обществом для самозащиты и его месть никогда не удастся облечь в тогу невинности. И всё развитое человечество скорбит каждый раз, когда общество в своих целях пользуется человеком как средством и приносит его в жертву».