Превратности судьбы
Шрифт:
Небольшое имение Ключово принадлежало некогда матери Бешкекова – Аглае Сегизмундовне. Приданое красавицы Грани, как называл её муж, было скромненьким. Скрипучий от старости дом и клочок земли, покрытый густым, неухоженным лесом – в общем, никакого толку Александр Львович, женившись на Ключевской, в нем не увидел. Оставив управляющего, домовитого мужика из местных по фамилии Сомов, благополучно забыл о своем новом приобретении. Небольшое оживление произошло, когда подрос Гриша. Летом Ключово оживало, принимая барыню с барчуком и многочисленной челядью. Еще позже был построен охотничий домик на
Бешкеков проснулся ближе к полудню. Вернее сказать, слегка очнулся от пьяного дурмана, клубящегося в голове. Он быстро поднялся, расправив свое сильное тело одним мощным движением. Рядно, обвивавшее его торс, сползло, открывая дневному свету узкие бедра, мускулистые, длинные ноги.
– Пронька, одеваться, – скомандовал он привычно.
– Так, ваша светлость, все постирал. Не высохло.
– Что ж мне теперь, аки херувим порхать?
Хмуро сведенные брови графа дрогнули и он, неожиданно для слуги, захохотал.
– Можно и аки херувим, – поддакнул Прошка. – Все равно никого, окромя нас с вами, в округе нету.
– Найди хоть порты какие, чучело, раз ума не хватило задержаться дома, в Хлебенном до утра. Глядишь, батюшка с утра-то подобрел бы.
Нарядившись в серые груботканые портки, принадлежащие покойному деду Никифору, смотрителю охотничьего домика, которые Пронька отыскал, облазав сундуки, Григорий приблизился к накрытому столу, плотоядно облизываясь. Впрочем, удостоил он своим вниманием лишь сливянку, которую принял внутрь безо всякого почтения к своему благородному происхождению, то есть, осушив графин через горлышко. На закуску, состоящую из соленых огурцов, моченых яблок и хрустких груздей – все, что смог отыскать Прохор в просторном погребе – граф взглянул с отвращением.
– Прохор, ружье, – скомандовал Бешкеков.
– Зачем, ваш свет? – проглатывая слова, опасливо поинтересовался слуга, припоминая гулко хохотавшего Ефима.
– Уток стрелять.
– Какие утки, барин? Не сезон сейчас.
– Да? – Григорий качнулся, потеряв на секунду концентрацию. – Тогда собирай. – Он вытряхнул старательно разложенную снедь из глиняных мисок прямо на стол. – Собирай чашки.
– Зачем?
– Будешь кидать вверх, и кричать «кря!».
Нагруженные кухонной утварью, которая только попалась на глаза, они переправились на остров, расположенный посредине Воскресенки.
Граф приступил к стрельбищам по летящей мишени со всей серьезностью, как будто и впрямь охотился на уток.
Прохор сидел в кустах – ни жив, ни мертв. Он молил Бога, чтобы, плясавшее в руках барина, ружье не пальнуло невзначай в его сторону. Голос у мужика от страха сел и охрип так, что его отчаянное «кря», действительно, напоминало птичий крик.
Впрочем, волновался он зря. Бешкеков стрелял точно, и скоро вся посуда была благополучно перебита. После чего граф вновь впал в уныние и, развалившись среди кустов прибрежного тальника, сказал холопу:
– Проша, давай еще наливочки.
– Можть, хватит, барин? – робко заикнулся слуга.
– Цыц, –
Глава 4
Фро бросилась на кровать и прикрыла голову подушкой. Голос Анеты, причитывающей на одной заунывной ноте, настигал её повсюду. Какое там вышивание! Иногда девушка любила посидеть с иголкой, если хотела сделать кому-нибудь подарок, например. На прошлое Рождество она подарила тете шкатулку, вышитую бисером. Такая миленькая получилась вещица. А все почему? Потому, что никто не стоял над душою и не заставлял, как сейчас. Фро покосилась на пяльцы. Конечно, если разобраться, эта задумка с расшитыми золотом купавками тоже весьма увлекательна. Можно заключить в рамку и подарить Мишелю. Будет похоже на настоящую картину.
Мишель относится к ней так бережно. Не будь он братом, можно и влюбиться. Фро вздохнула и натянула на голову еще одну подушку. Как тетя может терпеть этот жалобный стон?!
Нет, ей непременно нужно навестить Анету и подбодрить узницу.
Подскочив к окну, девушка распахнула створки и выставила на подоконник большую вазу с цветами – условный знак, по которому Степка, её маленький обожатель, придет на помощь.
Вскоре Фро кралась на цыпочках мимо гостиной, из которой доносился ленивый говор брата и, как всегда решительный, речитатив дорогой тети.
– Нета! С тобой все в порядке?
– Да-а-а, – не меняя тоня, пропела сестра.
– Ты хорошо себя чувствуешь?
– Да-а-а.
– Ты сорвешь себе голос, дорогая.
– Н-е-е-е-т…
– Сейчас привезу тебе целую охапку лилий.
– Фро, maman, на тебя рассердиться, – выпалила быстро Анета и вновь затянула жалобно, – Ой-о-ой!
– Я быстро обернусь. Она не заметит. Они завтракают с Мишелем и о чем-то серьезно разговаривают. Я не стала слушать, ведь это нехорошо.
Фро оседлала Чалого при помощи все того же Степки и улизнула тихонько, выведя скакуна через сад.
Так что не прав был Михаил, думая, что сестра уселась на неоседланную лошадь. Правда, вид её от этого приличней не стал. В Шишково отродясь не водилось дамских седел, и девушка сидела по-мужски, высоко взбив юбку, открывая стройные лодыжки в фиолетовых туфельках, подобранных в тон платью. Вначале Фро хотела ограничить свою поездку привычным прудом, недалеко от дома. Но воспоминания о страданиях любимой сестры, а скорее, ласковое солнце и теплый ветерок, делающие прогулку невообразимо приятной, подвинули её к более смелому решению. Она вспомнила, что недавно, катаясь вместе с тетей в коляске, они с Анетой приметили великолепное место: островок посреди речки, испещренный круглыми заводями, где распускали свои хрупкие, прозрачные лепестки цветы-звезды – так любимые Неточкой – лилии. Правда, это было ужасно далеко… Ничего, Фро стегнула Чалого, если постараться можно успеть.
Благородное животное помчалось, как ветер, и девушка смогла лицезреть вожделенные цветы гораздо раньше, чем рассчитывала. Ефроксия накинула уздечку лошади на прибрежный тальник, и быстро принялась раздеваться. Это не займет много времени – плавает она, слава Богу и всем братьям Марковым, великолепно. Девушка оставила только рубашку, уговорив свою совесть, что это будет вполне прилично – ведь не голая же она, в самом деле! – и погрузилась тихонечко в воду.
Чалый переступил ногами и обеспокоено фыркнул.