Превратности жизни: Альтернативная реальность

Сьёфн

«В тюрьму» – эти слова зазвучали сладостной музыкой в моих ушах. Отец не вернется домой и больше никогда не прикоснется ко мне! Мне хотелось петь и плясать, но тут раздался какой-то странный всхлип, быстро превратившийся в рыдания. Приоткрыв глаза, я вижу, что мать рыдает, стоя на коленях перед мужчиной:

– Пожалуйста, не надо! Я так его люблю! Не отправляй моего мужа в тюрьму.

Лицо мужчину искажает злобная гримаса, он смотрит не на мать, а прямо на меня. Я поспешно закрываю глаза, но уже поздно, он замечает, что я не сплю.

– Очнулся? Что здесь вчера случилось?- задает он мне вопрос.

Я

открываю глаза уже «официально», в голове тем временем мечутся мысли, что сказать. Мне мучительно не хочется признаваться, что сделал отец прошлой ночью, я уже понимаю, что это неправильно и стыдно. Может, этому мужчине я бы и рассказал правду, но не маме. Я перевожу взгляд на неё и вижу в её глазах что-то новое и неожиданно понимаю, что это страх, также выглядел я сам вчера вечером, когда случайно увидел собственное отражение в зеркале. Молчание затягивается, я не знаю, что ответить, а мужчина молча разглядывает меня.

– Ничего, сэр, – выдавливаю я из себя наконец. На лице мамы появляется облегчение, а Августус со злой ухмылкой спрашивает:

– А за что тогда ты отправил Грегори в Африку?

– Папа напугал меня, неожиданно разбудив среди ночи, вот я и отправил. Ведь я волшебник, да? – я усердно изображаю радостного идиота. Но только почему-то смотрю куда угодно, только не в глаза дяди. Теперь я узнал его по фотографии из маминого старого альбома. Совсем недавно я случайно нашел его на чердаке и был очарован двигающимися и улыбающимися изображениями. Сначала я ревностно хранил тайну, но потом все-таки не выдержал и расспросил о нем маму. Там ведь был много маминых фотографий, где она весело смеялась и посылала воздушные поцелуи. Тогда-то я и узнал правду о том, что моя мама настоящая волшебница. И что, полюбив папу, она отказалась от магии и ушла жить в маггловский мир.

– Да, ты не сквиб! Это было бы странно, – непонятно ухмыляется дядя. – Значит, ты просто испугался и Грегори ничего тебе не сделал? – уточняет он. В его темных глазах сверкает что-то опасное и непонятное, но я быстро киваю и отвожу взгляд. Мама ласково обнимает меня и шепчет:

– Я рада, что ты волшебник! – она плачет, я прижимаюсь к ней и шепчу:

– Все в порядке, мамочка! – и понимаю, что вру и всегда буду врать, только бы не нарушать её покой и размеренную жизнь.

– Отличная картина, но мне пора, – бросает дядя и, смотря на меня, ухмыляется. – А ты мне нравишься, племянничек, не люблю слабаков.

Раздается негромкий хлопок и он исчезает прямо у меня на глазах.

На следующий день возвращается отец. Я сижу на диване и делаю вид, что читаю учебник. Он медленно подходит ко мне и страх снова возвращается, но следом за ним идет радостная мама. Только в её глазах мелькает тревога, предпочтя поверить мне, она пытается забыть то, что видела.

– Ну что Пит, напугал меня? – раньше мне всегда нравилось, что отец называет меня этим именем, это придавало мне значимости в собственных глазах. Но сейчас мне противно: противно видеть отца, противен страх в глазах матери и я бурчу:

– Мне не нравится имя Пит, я Питер! – я почти вызывающе смотрю на него и впервые вижу в его глазах страх. И понимаю, что теперь он боится меня и это успокаивает меня, значит, он больше не осмелиться прикоснуться ко мне.

– Хорошо, хорошо, – покорно соглашается он со мной. – Питер,

так Питер.

– Пойдемте пить чай, – суетливо просит мама. И мы покорно идем следом за ней, мысленно заключив перемирие.

Но дело не заканчивается этим, вечером в мою спальню вновь проскальзывает отец.

– Нам нужно поговорить, – ухмыляется он.

И тут в комнате прямо из пустоты появляется дядя Августус, хлопка не было слышно, но сейчас я не думаю об этом.

– Думаю, это мне с тобой нужно поговорить и кое-что объяснить, – он тоже ухмыляется, но его улыбка гораздо страшней. Отец мгновенно бледнеет и переводит на меня испуганный взгляд. – Питер, выйди у нас мужской разговор, – приказывает мне Августус.

– Останься, пусть он останется, – отец облизывает пересохшие губы.

– Хочешь при нем? – ухмыляется дядя. – Круцио! – без всякого перехода произносит он, направив палочку на отца. Я не понимаю в чем дело, но отец мгновенно падает на пол и начинает корчиться, словно ему очень больно. Тело его изгибается, на губах выступает пена, стоны протяжные и горестные нарушают тишину дома. Стоны превращаются в страшные, полные боли, крики, и тут в дверь начинает кто-то ломиться.

– Питер, Питер, – голос матери полон тревоги. – Открой, что происходит?

Но дядя не опускает палочку еще целую минуту, которая кажется мне вечностью.

Потом отец прекращает корчиться и, уже постанывая, просто лежит на полу.

– Встань, – приказывает дядя.

Но отец не реагирует.

– АКВАМЕНТИ! – на отца прямо из палочки обрушивается поток воды, что быстро приводит его в чувство и он испуганно вскакивает. – А теперь слушай меня внимательно, – четко произносит Августус. – Если ты еще когда-нибудь дотронешься до моего племянника своими грязными лапами, я тебя убью, и не рассчитывай на быструю смерть, это будет медленно и мучительно. И сегодняшний урок покажется тебя раем по сравнению с тем, что я тебе устрою. Ты все понял? – он выжидающе и презрительно смотрит на отца.

– Это мой сын и я его люблю, – хрипло произносит отец.

– Мы оба знаем, чей он сын и как ты его «любишь»! Круцио! – во второй раз дядя отводит палочку уже через минуту, но лоб отца покрывает испарина и он тяжело дышит. – Еще что-то не ясно? – снова спрашивает Августус.

– Нет, нет, пожалуйста, больше не надо! – отец падает на колени и умоляюще тянет руки к дяде.

– Думаю, ты понял урок правильно… – начинает тот и тут дверь буквально разлетается на куски, комната наполняется дымом, известкой и пылью.

– Не трогай моего мужа, – в выломанный проем с палочкой врывается мать.

– Дура, – лениво бросает Августус. – Ты бы лучше так сына защищала.

– Это моя семья, и я сама разберусь, я мать и жена,- глаза матери испуганы, но палочку она держит направленной на брата.

– Сучка ты похотливая, а не мать! Сначала с одним козлом спала, а потом этого нашла. Тот хотя бы настоящим мужиком был, а этот? Что ты в нем нашла? И убери палочку, – глаза дяди презрительно сощурились, мать упрямо покачала головой и он, усмехнувшись, поводит рукой и палочка матери отлетает в сторону. – Впрочем, я уже сказал твоему мужу все, что хотел, – он вновь поворачивается к Грегори. – Тебе все ясно? – тот торопливо кивает.- Тогда пошел вон, мне надо поговорить с племянником наедине.