Прейскурант на победу
Шрифт:
– До сих пор не могу поверить, сынок, что ты смог такое удумать. Такие капиталы даже удачливые купцы долгие годы зарабатывают! – с явной гордостью за сына произнес купец.
Денис откинулся на спинку кресла и с хрустом размял затекшую спину.
– Минусуем двадцать тысяч заемных, пятьдесят тысяч на выкуп закладных, и… под какой процент была взята ссуда?
– Под десять, чтоб им пусто было!
Купец звонко хлопнул ладонью по столу. Несколько пачек ассигнаций, подпрыгнув, упали на пол.
– Значит, еще минус пять. Итого: в чистом остатке сто тысяч. Неплохо
Перо вонзилось под расчетами завершающей кляксой.
– А что дальше будешь делать, сынок? – осторожно спросил Иван Кузьмич. – Дело свое будешь открывать али как?
– Дело?
О дальнейшем Бесяев еще не задумывался. Можно было с комфортом устроиться и в этом мире. Уехать за границу, чтобы вдали пережить все потрясения, ожидающие его родную страну. Жениться, воспитывать детей и наслаждаться жизнью.
Имея стартовый капитал и зная ключевые моменты истории, обеспечить безбедное существование себе и потомкам. И в старческой ностальгии жестоко сожалеть о том, что когда-то в жизни была возможность изменить историю. Но будет уже поздно. А чтобы иметь возможность влияния, нужны деньги. Очень большие деньги. И на бирже их не заработаешь.
Дениса всегда смешила фантастика, в которой главный герой, оказавшись в прошлом, зарабатывает состояния биржевой игрой, используя котировки будущего. Достаточно лишь нескольких прибыльных сделок, совершенных подряд, как на хвосте удачливого спекулянта повиснет Securities and Exchange Commission – надзорное агентство правительства США по ценным бумагам либо аналогичный орган надзора за биржевой деятельностью в других государствах. Или нарисуется беспощадный маркет-мейкер – смотрящий за рынком – и сожрет с потрохами любого дилетанта, владеющего хорошими суммами. Известен случай, когда один из игроков всерьез оправдывал свое везение знаниями из предстоящих эпох. Результатом было тюремное заключение за использование инсайдерской информации, хотя и не смогли этого доказать.
Вспомнился и хрестоматийный пример восьмидесятых, когда индекс доу-джонса рухнул без всяких видимых причин. Ни тогда, ни позже внятных объяснений этому не последовало. Но по рынку бродили упорные слухи: один из Центробанков решил поиграться. И был жестоко наказан – чтобы другим неповадно было.
Даже имея котировки на двести лет вперед, дилетант имеет шансы мизера с тремя тузами в прикупе… А если суммы очень хорошие, то тут уже нарисуется настоящий кукловод. Сказки про Сороса и Баффета хороши на обывательском уровне. Важно, кто стоит за ними. А стоят Ротшильды, Морганы, Рокфеллеры, Гольдманы… Правильные пацаны – как метко окрестил их один из экономистов будущего.
Эти пацаны могут поставить президентом крупнейшего государства конченого олигофрена. Или лицо чернокожей национальности. На их деньги развязывались войны, совершались революции и строились сталинские пятилетки. И выиграть у них практически невозможно. Даже обладая их же оружием. Оружием, которое они еще не изобрели…
– Давай лучше вот о чем, – оторвался от воспоминаний Денис. – Какие виды на урожай?
– Так засуха же. Дождей не было совсем. А осенью еще и мороз озимые
– А как купцы урожай скупают?
Денис взял в руки графин. Полюбившаяся вишневая наливка замерцала гранатовым отблеском в неровном свете лампы. Купец нахмурился, но продолжил:
– Знамо как. Покупщики, либо мельничные, либо от торговых домов, покупают на хлебных базарах, иногда – прямо у окраины города, чтоб крестьяне цену не узнали. Крупные латифундии сами на биржу выходят или в хлебные конторы при железных дорогах сдают. Есть и те, кто не продает, а на вино пережигает…
Рассуждая о привычных для него делах, он преобразился. От неуверенности последних дней не осталось и следа.
– А есть хорошие знакомцы в другом банке, не местном?
– Фрол Спиридонович, дядька по матушкиной линии, в Самаре главным будет. В Крестьянском поземельном банке.
Денис поднял фужер, покрутил его в руке и с наслаждением вдохнул запах наливки.
– А что ж ты к нему не обратился, когда прижало?
– Так он лечиться всегда в это время уезжает. На воды. Сейчас аккурат должен был вернуться.
Иван Кузьмич посмотрел на сына, с блаженством потягивающего напиток, и взял графинчик.
– Да ты спекуляцию хлебную никак затеял?
– Ее, родимую, ее, – задумчиво почесал нос Денис. – А про фьючерсный контрактты, батя, конечно же, не слышал?
Купец обреченно вздохнул – о спокойных днях можно было и не мечтать.
– И большую ссуду хочешь взять, сынок?
Денис внимательно посмотрел на отца. На его лице не дрогнул ни один мускул.
– Миллионов десять.
– Да куда такие-то деньжищи?! – ошеломленно выдохнул Иван Кузьмич.
– Знаешь, отец, есть у меня одна мечта. Точнее, их у меня много. Но эта – первая.
– Ты про эту девушку? – догадливо оживился купец.
Денис с усмешкой пригубил напиток и сказал:
– Нет. Не про девушку… Через несколько лет один немецкий банк даст тридцать миллионов долларов японскому правительству. На эти деньги Япония начнет войну с Россией. И я очень не хочу, чтобы это произошло.
– Какой банк?! Какие доллары?!
Ответ последовал невпопад:
– А может… и про девушку…
Уфимская губерния. 26 июня. 1896 год. Городской парк. 23:15
В летние каникулы курсистки аристократического заведения княжны Оболенской вмешалась любовь. Юлия Рябушинская последние дни жила как во сне. Она понимала, что увлечена сыном провинциального купца, но ничего поделать с собой уже не могла. И не хотела.
После смерти отца опеку над богатой наследницей взял ее родной дядя – Павел Михайлович. Молодая, красивая и прекрасно образованная девушка была лакомым кусочком для донжуанов всех мастей и сословий. Постоянно окруженная назойливым вниманием светской молодежи Петербурга, Юлия попросту сбежала в российскую глубинку, воспользовавшись неоднократными приглашениями погостить от дальнего родственника, уфимского заводчика Ногарева.