Презент для незнакомки

Таросян Рубен

На этом мы распрощались.

«Чудо-бур» — раньше я уже слышал это название. По слухам туда ушел работать Голованов — известный ученый в области прочности кристаллов и теории развития трещин. Избранный заочно во многие иностранные академии, лауреат многих отечественных премий, он, к удивлению всех, в самом начале перестройки ушёл работать в кооператив при заводе бурового инструмента. С тех пор о нем никто ничего не слышал. Какое отношение работы Голованова имели к буровому инструменту, а всё это к фальшивым драгоценностям — представлялось неразрешимой задачей.

* * *

Вода

в Сокольнических прудах не такая чистая, как в Люберецком карьере, песчаный пляж — гораздо уже, да и деревья городского парка нельзя сравнивать с их сородичами в Подмосковных лесах. Но то ли близость дома, то ли большое число знакомых, а может просто в силу привычки, мне здесь нравилось больше. На фоне огромных сосен и глубокого карьера ощущается собственная ничтожность и беззащитность. В Сокольниках же я чувствовал, как сама земля питает тело жизненной силой. Поэтому, глядя на здорового атлета, занимавшегося двухпудовыми гирями, я невольно видел себя таким же здоровым и, подняв гири несколько раз, ощущал себя венцом творения, поскольку Солнце было создано для того, чтобы греть меня своими лучами, земля — чтобы я шёл по ней, а деревья, — чтобы наполнять мои лёгкие кислородом. В таком прекрасном настроении я шёл вдоль пруда, когда увидел Марину, сидевшую на стволе поваленного дерева.

— Здравствуй, Мариночка! — Я сел рядом.

— Ой, здрасьте.

К нам, виляя хвостом, подбежал щенок.

— Мариночка, ты знаешь, мне иногда кажется, что человек — не самое совершенное существо. Ведь собаки не умеют врать. К тому же, у человека нет хвоста — органа, свидетельствующего об искренней радости. — В этот раз я говорил о собаках, а она молча улыбалась. Но я решил сменить тему разговора.

— А я раньше не знал, что мы работаем в одном университете.

— Я там не только работаю, но и учусь.

Если бы я получил прямой в голову от Майкла Тайсона, в тот момент, когда в меня ударила молния, то это было бы приятнее, чем это услышать. В университете смотрели сквозь пальцы на полную бездеятельность и, вообще, могли её простить, но в соответствии с писанными и ненаписанными законами высшей школы, связь со студенткой простить не могли. Но в ту минуту меня беспокоил не возможный крах моей университетской карьеры, а то, что Марина, как и всякая студентка, считала университетских сотрудников существами бесполыми и, конечно же, не чувствовала моей руки, лежавший у нее на плече.

— Вы чем-то расстроены? — Марина прервала внезапно наступившее молчание.

— Скорее озадачен. Мне приходится решать одну нетипичную задачу.

— Вроде той, что делали на компьютере?

— Посложнее. — После этого я рассказал ей о странной связи профессора Голованова, ТОО «Чудо-бур» и фальшивых драгоценностях.

— По-моему, это типичная задача на составление гипотез с привлечением информационных систем. Я делала подобный курсовой по информатике.

— Ты смогла бы что-нибудь нащупать?

— Попробую. Напишите мне фамилию профессора и название ТОО.

Ручка у меня была с собой,

а из-за отсутствия бумаги пришлось оторвать клочок от сигаретной пачки.

— Ой, мне пора.

Она ушла, держа в руках обрывок картона. Ни на блузке, ни на юбке карманов у нёе не было. А я долго сидел на бревне, глядя ей вслед. Мне очень нравилась её походка.

— Сидит на дереве, и сам одеревенел. Совсем оглох. Зову, зову… — Я не сразу сообразил, что эти слова адресованы мне.

— Здравствуй, Нина.

— Что-нибудь узнал новое?

— Да. Послушай, у тебя нет знакомых в налоговой полиции? Надо проследить деятельность одного ТОО.

— У меня подруга — Татьяна — работает то ли в налоговой полиции, то ли в аудиторской службе. Сам с ней и поговоришь. А сейчас мне пора домой. Ты идешь или остаёшься?

— Ещё посижу. Дома душно.

* * *

Лабораторное оборудование в университетах примерно на полвека старше аналогичного в исследовательских институтах, поэтому работать на нем приходилось гораздо реже, чем его ремонтировать. Гидравлический пресс, у которого я тщетно пытался отрегулировать обратный клапан, иногда работал, а иногда, вместо этого, выплескивал масло в окружающих, будто в него одновременно вселились ишак и верблюд.

— Здрасьте, — увлекшись работой, я не заметил, как вошла Марина. Её не тронутое загаром лицо словно озаряло тускло освещенную лабораторию. Я сделал шаг в её сторону и тут же замер, как парализованный, осознав, что мои руки до локтей вымазаны машинным маслом.

— Компьютер для Вас что-то выудил, — она показала мне пару листов бумаги.

— У меня руки грязные. Положи на стол, а в моей куртке в левом кармане…

— Ой, спасибо, — обнаружив «Сникерс», она искренне обрадовалась и тотчас ушла.

Я взглянул на распечатку. Понять что-либо было невозможно. Какие-то странные физические показатели и их численные значения: «Вероятность образования структуры двойников — 1 х 10 (-6). Порог дезориентации кристаллографических осей — 5 (град.),» и тому подобное. Ребус, который выдал компьютер, только испортил настроение. Желание заниматься прессом пропало. Я оставил его в разобранном виде и, вымыв руки, пошел в парк.

* * *

— Познакомься, моя подруга Татьяна и, Наташенька — её дочка, — Нина подвела меня к женщине, загоравшей у пруда, вместе с девочкой лет пяти, игравшей с Барби.

Пожалуй, я не помню, чтобы в последнее время внешний вид женщины произвел на меня столь сильное впечатление. Татьяна была весьма полноватой блондинкой. Но её полнота не имела ничего отталкивающего, а, наоборот, притягивала и заинтриговывала. Может быть оттого, что в её фигуре уживались какие-то несовместимые черты, так широкие бедра контрастировали с относительно стройной талией; полные руки — с длинными и, по-своему изящными пальцами; крупные, сильные икры — с тонкими лодыжками. Это создавало редкую гармонию, но желание созерцать всю фигуру целиком иногда отступало перед соблазном задержать взор на отдельных частях тела.