Презент для незнакомки
Шрифт:
Пускач завелся «с полуоборота», а через несколько минут заработал дизель. Триста шестьдесят показал вольтметр. Мне предстояло тянуть кабель в лабораторию. Катушка была тяжелая, всё время пыталась скатиться вниз по ступеням. Обливаясь потом, я тащил её вверх. Словно ничего в моей жизни не было после окончания института. Я снова был бесправным студентом на военных занятиях. Военная подготовка — одно из ярких явлений в студенческой жизни, что не дано понять тому, кто не учился на очном отделении. Военная кафедра — это постоянный источник студенческого страха и сюжетов студенческого фольклора. «Что такое ёлочка, а вокруг — дубы, дубы, дубы…? — Это Новый Год на военной кафедре». Отгадать эту студенческую загадку
Дотянув кабель до лаборатории, я подключил его к рентгеновскому дифрактометру, а перстень вставил в гнездо для образцов. В ускоренном режиме работы на каждый образец уходило не более нескольких минут. На книжной полке я нашел справочники, с помощью которых принялся расшифровывать графики, нарисованные самописцем. Все они соответствовали структуре чистого алмаза. Правда, мне показалось, что пики интенсивности довольно слабо превышают фон. Полученная картина скорее соответствовала поликристаллическому порошку, чем крупному монокристаллу. Но в этом я был не уверен, поскольку не занимался подобными исследованиями с момента защиты диплома.
Когда мы ехали обратно, Нина искренне открыла мне свою зависть ко всем мужчинам, изучавшим военное дело. Я не стал ей доказывать сексуальную природу подобных чувств, а рассказал, что важны не знания, полученные на военной кафедре, а их философское осмысление. Так после занятия на тему «Возведение непреодолимых заграждений», следующее занятие посвящается «Проделыванию проходов в непреодолимых заграждениях». Но мои философские рассуждения не произвели на Нину никакого впечатления. Она стала расспрашивать о всяких заграждениях и конструкциях мин. Я довольно доходчиво объяснил ей устройство противогусеничных и противоднищевых мин. Если первые срабатывали при наезде колесом или гусеницей, то для срабатывания противоднищевых было достаточно отогнуть бампером торчавший из земли штырь. Мне показалось, что сознание Нины зациклилось на услышанном. Она сидела рядом со мной в вагоне метро, уперев в колено локоть согнутой руки со сжатым кулаком. Другой рукой она периодически отклоняла кулак, который, как бы пружиня, возвращался в исходное положение. Устройство противоднищевого штыря прочно засело в её голове. В тот момент я был готов поверить во всю ахинею, которую писали последователи Зигмунда Фрейда, потому что самозабвенный взгляд Нины и устремленная вверх рука подтверждали силу и живучесть фаллического культа.
Проехав полчаса на электричке и пятнадцать минут на автобусе, я оказался в одном из прекраснейших мест ближнего Подмосковья — Люберецком карьере. Окруженный со всех сторон высоченными соснами карьер сиял на солнце своими крутыми песчаными склонами. Тёмная водная гладь на его дне казалась столь же далекой, как и облака на небе. Когда-то здесь добывали песок для литейного завода, но в последствии искусственный водоем стал любимым местом отдыха не только местных жителей. Раньше, когда я работал в Люберцах, мне часто доводилось забегать сюда в будние дни, но в те годы загорающих было гораздо меньше. Но самым обидным было то, что среди этого множества людей мне не удалось увидеть никого из своих знакомых. Осталось только найти Ольгу, с которой я когда-то вместе работал. Её отсутствие на пляже в такой солнечный день было невозможно, так как Ольга всегда считала, что хороший загар заменяет наряды и косметику. Я довольно быстро нашел её на широкой берме, которую местная молодежь прозвала Долиной Нудисток.
Её стройное загорелое
— Покурим, — я протянул её пачку «LM».
— У меня есть получше, — упруго и грациозно она подбежала к своей сумке и принесла пачку голландского табака и упаковку папиросной бумаги.
— Я думал ты травку принесешь, — сказал я, глядя как она отработанными движениями длинных пальцев, скрутила самокрутку.
— Интересуешься травкой? — спросила она, глядя в сторону.
— Нет. — Я утрачивал нить разговора, глядя как при курении ходит грудь глубоко затянувшейся нудистки.
— Кого-нибудь встречал из старых знакомых?
— Никого, кроме Саши Петренко.
— А я не помню, кто это? — Она задумчиво посмотрела на меня.
Её лицо за прошедшие годы практически не изменилось, если не считать синеватых отеков под глазами. Наверное, она курила не только голландский табак.
— Разве не помнишь чудака, который изучал русско-тирольские связи и пытался опубликовать статью, доказывавшую, что «Жил был у бабушки серенький козлик» — тирольская песня.
— Припоминаю. Ну и как он?
— Процветает. Сварганил в одном рекламном агентстве рекламу импортного йогурта.
— Слушай, травка тебя не интересует. Зачем ты пришел?
— Я ищу кого-нибудь с Томилинской гранильной фабрики. Ты никого не знаешь?
— Томилинские на карьер редко приезжают. А вот Сергей раньше там работал. Он загорает на камнях вместе с «качками».
— Как я его узнаю?
— Легко. Он типичный «лифтёр».
— Ну, пока. — На этом я ушел.
Ольга в очередной раз поразила меня знанием сокровенной мужской терминологии. Конечно, многие говорят «качки», а не культуристы. Но только завсегдатаи тренажерных залов называют «лифтерами» атлетов, занимающихся силовым троеборьем, в отличие от «позеров» — занимающихся бодибилдингом.
Сергея я действительно узнал сразу. Его сильные руки были как бы без плеч и плавно переходили в мощную шею. Коротко остриженная голова казалась непропорционально маленькой, что, почему-то, ассоциировалось с динозавром. Выражение его лица было строгое, подчеркнуто «крутое». Но едва я начал с ним говорить, как попал под очарование его добродушной, обезоруживающей улыбки.
— Не кисло! — сказал он, когда я показал ему два Нининых перстня.
— По-моему, ничего необычного. Типичная «Принцесса» и «Уральская огранка».
— У «Принцессы» бороздки строго параллельны, а здесь, прикинь сам, сходятся, как мухи на помойку. Балдёж же в том, что игра от этого не лажанулась. Кондовая игра.
— А «Уральская огранка» — её секрет утерян.
— «Утерянные секреты» — это байки для лохов. В «Уралочке» — главное угадать протяженность верхней грани, чтобы не пропал кайф от сияния. Если у гранильщика котелок варит, то он это четко проинтуичит. Ну, конечно, нужны приспособления для раскрутки пирамиды.
— Приспособления сложно изготовить?
— Не знаю. Я сам в это не влезал. У нас на фабрике раньше их было много, а потом их спихнули кооперативу.
— Какому кооперативу?
— «Чудо-бур». Теперь он толи ТОО, толи ООО, а раньше был кооперативом при заводе бурового инструмента. На фабрике было туго с зарплатой, всякими финансами и «Чудо-бур» смог по-легкому урвать у нас оборудование, материалы. Сейчас они берут отработанную крошку.
— Какую крошку?
— Ты, что? Ничего не петришь? Каждый лох знает, что алмаз обрабатывается алмазной крошкой. Если его можно взять чем-то другим, то это уже не алмаз, прикинь.