Презерватив для убийства
Шрифт:
Катя застонала. Лицо болело, в голове шумело, будто она неслась в машине по тряской дороге. Она понимала: сил для сопротивления нет, и этот ублюдок, перебирающий на ее глазах свои яйца, сможет сделать с ней все, что ему придет в тупую башку. Однако именно поэтому хотелось сделать хоть чего-то, постараться найти особенно злые слова. Катя открыла рот и с удивлением поняла, что связно говорит.
— Подрочи, подрочи, тупой говнюк! Скорей дрочи, пока мой «папик» сюда не приехал. Потом тебе дрочить будет нечего… Мужики, принесите домкрат,
Стас подскочил к Кате, одним рывком поставил ее на ноги и швырнул в другой конец комнаты. На этот раз она сильно ударилась животом о какой-то острый угол и расшибла левую ногу. Боль прошлась волной по всему телу. Не хотелось двигаться и переворачиваться на спину.
Впрочем, даже если бы такое желание и появилось бы у Кати, она все равно бы не успела. Стас уже был рядом. Катя еще не понимала, что же он затеял, как стало больно ниже спины и одновременно бедер коснулся свежий воздух: это Стас несколькими ударами ножа разрезал ее брючки, задевая кожу. То же самое он проделал и с верхней одеждой. Теперь остатки ее одежды держались лишь на нескольких лохмотьях.
— Держи ее! — приказал Стас.
Крепкие руки схватили Катю за голову и ткнули ее лицом в пыльную картонную коробку. Она чувствовала, как окровавленная слюна вытекает изо рта и остается на картоне. Связных мыслей уже не осталось. «Что нужно этим подонкам? Почему они не задают никаких вопросов? А может, думают, что я и так должна знать…»
Сзади послышались шаги. Подошел главарь, и Катя тут же поняла, почему он отсутствовал: Стас плеснул кипятком на ее обнаженные бедра. Боль в животе и левом колене исчезла, казалось, от всего тела остались только ошпаренные ягодицы. Катя дернулась и завыла, она даже не понимала, пыталась сдержать крик или нет.
— Будешь еще надо мной стебаться?! — орал Стас. — Ну, говори!
Еще несколько капель кипятка упали на ее спину, и Катя заорала изо всех сил: «Нет!», ей было все равно, что кричать, лишь бы погромче.
Она на секунду потеряла сознание. Потом стало легче, но кожа горела. Откуда-то доносилась музыка, и Катя поняла — это не глюки. Бандиты включили приемник на полную громкость.
«Хорошая девочка Таня…» — донеслось до нее, и Катерина поняла: это радиостанция «Максимум», и сейчас уже вечер, время ди-джея Тани Бочаровой. Катя вдруг подумала, что так слышат уличный шум похороненные заживо.
— Ты тоже постарайся быть хорошей девочкой, — раздался голос Стаса. — Ты же знаешь, сколько твой добрый папа наворовал денег и где их спрятал. Где?
«И это все из-за Бориных денег?.. Тут должно быть что-то не то, — думала она. — Или из-за них?.. Правда, там, где я знаю, всего двадцать “лимонов”. Надо сказать».
— Где они?!
— В серванте, в потайном ящике.
Новая боль, скорее тупая, чем резкая, обрушилась на тело: Стас ударил ее по спине горячей кастрюлькой, в которой кипятил воду.
—
Невидимый бандит поднял Катю и повернул ее лицом к Стасу. Тот отошел на несколько шагов и вернулся с большой консервной банкой. Над ней поднимался едкий дым.
— Шутки кончились, куколка. Номера счетов, и быстрей.
Задай Стас этот вопрос с самого начала, Катя бы поняла, что бандиты всего лишь ошиблись. Но боль мешала ей думать. И потеряв самообладание, она крикнула как обычная баба, попавшая в такую передрягу:
— Пожалуйста, отпустите! Я ничего не знаю.
Стас ухмыльнулся.
— Ладно, куколка. По-хорошему у нас никак не получилось. Я с тобой развлекаться не буду. Останешься дипломированной недотрогой. Сейчас я тебе письку продезинфицирую смолой. Ты соображай, дура. Сейчас твоя бабья карьера навсегда кончится. Номера?!
Стас ждал. Катя сказала ему все, что могла. И теперь, когда стало ясно, что он исполнит угрозу, Катя почувствовала неожиданный прилив силы. С криком она шагнула вперед больной левой ногой, а правой с размаха пнула Стаса в то место, которое он нагло почесывал четверть часа назад.
Не ожидавший этого Стас согнулся и хотя сохранил равновесие, но банка выпала из рук, несколько капель попали ему на ноги. Рев перекрыл даже песенку, доносившуюся из радиоприемника.
Бандит отпустил Катю, предполагая, что разберется с ней Стас. А тот подскочил к Кате, несколько секунд тряс ее, прыгая на одной ноге, а потом со всей силой швырнул как можно дальше от себя.
На секунду оторвавшись от пола, Катя видела, как в замедленной киносъемке, что к ней приближаются инструменты дорожных рабочих. Перед ее лицом вырос огромный металлический ящик. Резкая и короткая боль, почти как наркоз для ошпаренного тела.
«Сильно ушиблась, — подумала она. — И хорошо. Теперь долго болеть не будет», — таковы были ее последние мысли.
Стас, переваливаясь, подошел к ней, с размаху пнул ногой, присел, схватил за воротник и вдруг отпустил. Голова Кати упала на пол, как голова куклы. Сколь ни был туп бандит Стас, но, взглянув в Катины глаза, он понял: если она и знала про какие-то деньги — на счетах ли, в серванте ли, то теперь никому уже ничего не расскажет. Даже если бы и захотела.
— Это ты зря, — сказал один из бандитов.
— Эксцесс производства, — ответил Стас. — Закрой ее брезентом.
Сам же он достал из сумки еще одну бутылку тепловатого пива, открыл и опрокинул себе в глотку, как работяга после тяжкого физического труда.
За этим занятием его и застал Борис. Он вошел в домик и спросил с порога:
— Ну, как наша Ниночка?
Никто не ответил. Лишь Стас, поставив на пол пустую бутылку, наконец сказал:
— На солнце перегрелась наша Ниночка. Поскользнулась и ушиблась…