Прежде чем их повесят
Шрифт:
— Ты хочешь сказать…
— Приходится, ничего не попишешь. — Катиль пожала плечами. — Я не горжусь этим, но и не стыжусь. Ни гордостью, ни стыдом сыт не будешь. Об одном только жалею: о тех пяти днях, когда я голодала, а могла бы есть досыта. Приходится делать то, чего от тебя требуют. Кем бы ты ни был. Когда подступает голод… — Она снова пожала плечами.
— А как же твой отец?
— Пайк? — Она взглянула на изуродованного арестанта, шедшего впереди. — Он хороший человек, но мы с ним не родня. Я не знаю, что сталось с моей настоящей семьей. Скорее всего, разбрелись
— Так он…
— Если люди знают, что у тебя есть родственники, они ведут себя по-другому. Мы помогали друг другу, как могли. Если бы не Пайк, я бы до сих пор махала кувалдой в лагере.
— А теперь вместо этого наслаждаешься чудесной прогулкой.
— Ха! Спасибо и на том, что есть.
Она наклонила голову и ускорила шаг, устремившись вперед между деревьев. Вест смотрел ей вслед. Северянин сказал бы, что у нее есть хребет. Ее упрямо сжатые губы могли бы послужить уроком для Ладислава. Вест оглянулся через плечо на принца, с обиженной гримасой элегантно пробиравшегося по грязи, и вздохнул, выпустив облачко пара. Похоже, Ладиславу поздно учиться чему бы то ни было.
Жалкая трапеза — кусок черствого хлеба и чашка холодного варева. Тридуба не разрешил им развести костер, несмотря на мольбы Ладислава. Слишком много риска, что их заметят. Поэтому они сидели и тихо переговаривались в сгущавшемся сумраке, чуть в стороне от северян. Беседа помогала — хотя бы отвлекала от холода, ушибов и неприятных ощущений. Хотя бы не так стучали зубы.
— Пайк, ты вроде бы говорил, что сражался в Канте? На войне?
— Верно. Я был сержантом. — Пайк кивнул, его глаза заблестели посреди розовой каши лица. — Трудно поверить, что когда-то нам все время было жарко.
Вест невесело всхрапнул — это был самый близкий к смеху звук, какой он мог извлечь.
— И в каком подразделении ты служил?
— Первый кавалерийский полк личной королевской охраны под командованием полковника Глокты.
— Погоди, ведь это же мой полк!
— Ну да.
— Но я тебя не помню.
Бугры ожогов на лице Пайка задвигались. Вест подумал, что это, видимо, означало улыбку.
— Я в те времена выглядел немного иначе. Я-то вас помню. Как же, лейтенант Вест! Люди вас любили. Если у кого какое затруднение, всегда ходили к вам.
Вест вздохнул. В последнее время у него не очень-то получалось улаживать затруднения. Только создавать новые.
— Так как же ты оказался в лагере?
Пайк и Катиль переглянулись.
— Вообще-то в лагерях о таком не спрашивают.
— Ох… — Вест опустил взгляд и растер ладони. — Прости. Я не хотел тебя обидеть.
— Никаких обид. — Пайк хмыкнул и почесал бесформенную ноздрю. — Скажем так, я сделал кое-какие ошибки. На том и покончим. У вас, наверное, есть семья, они ждут вас?
Вест сморщился, крепко обхватил себя руками.
— У меня есть сестра. Там, в Адуе. Она… с ней все непросто.
Он решил, что на этом лучше остановиться.
— А у тебя?
— Была жена… Когда меня отправили сюда, она решила остаться там. Раньше я ненавидел ее за это, но знаете что? Не поручусь, что я на ее
Между деревьями появился Ладислав, вытирая руки о край плаща Веста.
— Ну вот, так-то лучше! Должно быть, это проклятое мясо, что мы ели утром. — Он опустился на землю между Вестом и Катиль, и она мрачно глянула на него так, словно ей под бок вывалили лопату дерьма. Эти двое были, прямо скажем, не в лучших отношениях. — Итак, о чем у нас шла речь?
Вест поморщился.
— Пайк рассказывал о своей жене…
— Вот как? Вы, разумеется, знаете, что я помолвлен и собираюсь жениться на принцессе Терезе, дочери Орсо, великого герцога Талинского? Она знаменитая красавица… — Ладислав запнулся, нахмурился и оглядел окружавшие их сумрачные деревья, словно даже до него вдруг дошло, как странно и неуместно говорить о таких материях здесь, в инглийских дебрях. — Впрочем, я подозреваю, что она не в восторге от нашего союза.
— Кто бы мог подумать! И с чего бы? — пробормотала Катиль. Это была по меньшей мере десятая шпилька за вечер.
— Я наследник престола! — взорвался принц. — И рано или поздно стану твоим королем! Никому не повредит, если ты будешь обращаться ко мне с уважением!
Катиль расхохоталась ему в лицо.
— У меня нет страны и нет короля, и уж точно ни капли уважения к тебе!
Ладислав задохнулся от возмущения:
— Как ты смеешь говорить со мной так, словно…
Над ними, появившись из ниоткуда, нависла фигура Черного Доу.
— Скажи ему, чтоб заткнул свою пасть! — прорычал он на северном наречии, ткнув вперед толстым пальцем. — У Бетода уши повсюду! Или он перестанет трепать языком, или отправится к чертям!
И Доу растворился в сумерках.
— Он предпочел бы, чтобы мы вели себя потише, ваше высочество, — шепотом перевел Вест.
Принц сглотнул.
— Да, я так и понял.
Он и Катиль мрачно насупились и продолжали молча мерить друг друга гневными взглядами.
Вест лежал на спине на жесткой земле, слушал, как шуршит холстина над самым его лицом, и глядел, как снег тихо падает позади торчащих черными буграми носков его сапог. Катиль прижималась к нему с одного бока, Ищейка с другого. Остальные члены отряда тоже лежали рядом, сбившись поплотнее под большим вонючим одеялом. Все, кроме Доу, который был в дозоре. Такой холод — чудесное средство, позволяющее людям поближе узнать друг друга.
С дальнего края лежбища доносился чей-то раскатистый храп — Тридуба или Тул, скорее всего. У Ищейки была манера дергаться во сне, вздрагивать, выпрямляться и что-то бормотать. Справа слышалось сиплое дыхание Ладислава, слабое и болезненное. Все заснули почти сразу, едва опустили головы на землю.
Однако Весту не спалось. Его голова была слишком занята мыслями обо всех трудностях, поражениях и ужасных опасностях, с которыми они столкнулись. И не только они. Маршал Берр, возможно, пробирался сейчас где-нибудь сквозь инглийские леса, спешил к югу, торопился им на помощь и не знал, что идет прямо в расставленную ловушку. Не знал, что Бетод как раз его и дожидается.