Прежде Чем Он Загрустит

Пирс Блейк

Но вскоре после помолвки им позвонил отец Эллингтона. Отец, который никогда не принимал участия в жизни Эллингтона, поздравил его, а также сообщил, что он не сможет присутствовать на свадьбе, так как там будет мать Эллингтона. Однако он компенсировал своё отсутствие, связавшись с очень богатым другом в Вашингтоне и арендовав для них «Меридиан-Хаус». Это был почти непристойно дорогой подарок, однако, именно благодаря ему был закрыт вопрос с непосредственной датой свадьбы. Как оказалось, отец Эллингтона сам назначил конкретную дату: 5 сентября,

через четыре месяца после помолвки.

И хотя до этого дня оставалось ещё два с половиной месяца, свадьба казалась гораздо ближе, чем, когда Маккензи стояла в саду рядом с «Меридиан-Хаус». День был прекрасным, и всё в этом месте, казалось, было только недавно украшено и благоустроено.

Я бы вышла за него замуж прямо здесь уже завтра, если бы могла, подумала она. Как правило, Маккензи не поддавалась девчачьим порывам, но что-то в идее жениться здесь заставляло её чувствовать себя как-то по-особенному - это чувство было странной смесью романтичности и восторженности. Ей нравилась атмосфера старины в этом месте: его простое тёплое очарование и, конечно, сады.

Эллингтон подошёл к ней сзади и обнял за талию. «Похоже...это - то самое место».

«Да, - сказала она.
– Мы должны поблагодарить твоего отца. Снова. Или, может быть, просто отозвать приглашение твоей матери, чтобы пришёл он».

«Думаю, уже слишком поздно, - сказал Эллингтон.
– Тем более, та женщина, что идёт по тротуару справа от нас, и есть моя мать».

Маккензи посмотрела в ту сторону, на которую показывал её жених и увидела пожилую женщину, к которой годы были весьма благосклонны. На ней были чёрные солнцезащитные очки, которые делали её настолько привлекательной и утончённой, что это даже немного раздражало. Заметив Маккензи и Эллингтона, стоявших между двумя большими клумбами с цветами и кустарником, она помахала им с излишним энтузиазмом.

«Она выглядит просто замечательно», - сказала Маккензи.

«Как и шоколадные батончики». Но если их есть, гниют зубы».

Маккензи не смогла удержаться от короткого смешка, и в этот момент к ним присоединилась мать Эллингтона.

«Надеюсь, Вы Маккензи», - сказала она.

«Да, это я», - ответила Маккензи, не зная, как относиться к этой фразе.

«Конечно, это Вы и есть, дорогая, - сказала она, лениво обнимая и широко улыбаясь Маккензи.
– А я Фрэнсис Эллингтон...но только потому, что менять фамилию слишком хлопотно».

«Привет, мама», - сказал Эллингтон, обнимая её.

«Сынок. Боже мой, как вам двоим удалось зарезервировать это место? Оно просто великолепно!»

«Я достаточно долго проработал в Вашингтоне, чтобы подружиться с нужными людьми», - солгал Эллингтон.

Маккензи внутренне съёжилась. Она прекрасно понимала, почему он считал необходимым лгать, но в то же время чувствовала себя не в своей тарелке оттого, что участвует в спектакле, разыгрываемым перед будущей свекровью.

«Но, насколько я понимаю, это не те люди, которые могли бы ускорить оформление документов для

развода?»

Это был комментарий, сделанный с ноткой сарказма, как бы в шутку. Но Маккензи за свою карьеру допросила достаточное количество людей и могла распознать по поведению и напряжению мышц лица, когда человек просто проявляет жёсткость. Возможно, это была шутка, но в ней была доля правды и горечи.

Эллингтон, однако, воспринял её спокойно. «Нет. У меня нет таких друзей. Но знаешь, мам, я бы лучше сосредоточился на сегодняшнем дне. На Маккензи—женщине, которая не собирается втаптывать меня в грязь, как моя первая жена, от которой ты, кажется, была в восторге».

Боже мой, как неприятно, подумала Маккензи.

Она знала, что это может повлиять на мнение будущей свекрови о ней, но решила, что с этим можно будет разобраться позже. Она собиралась что-то сказать, извиниться и отойти, чтобы Эллингтон и его мать могли поговорить наедине.

И тут очень кстати зазвонил телефон. Она посмотрела на экран и увидела, что это Макграт. Она воспользовалась случаем, и, прижимая телефон к себе, сказала: «Очень жаль, но я должна ответить».

Эллингтон скептически посмотрел ей вслед, когда она прошла немного дальше по тротуару. Спрятавшись за кустами роз, она взяла трубку.

«Агент Уайт слушает», - ответила она.

«Уайт, мне нужно, чтобы ты приехала. Ты и Эллингтон. Есть дело, которое я хочу поручить вам двоим. Приступить нужно как можно скорее».

«Вы сейчас в офисе? В воскресенье?».

«Меня не было в офисе. Пришлось приехать из-за этого дела. Когда вы сможете приехать?»

Она усмехнулась и посмотрела на Эллингтона, всё ещё препиравшегося с матерью. «Я думаю, мы будем уже скоро», - сказала она.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Поскольку был воскресный день, в маленькой приёмной за дверью кабинета Макграта никого не было. Дверь была открыта, но Маккензи и Эллингтон решили постучать, прежде чем войти, так как хорошо знали, насколько остро Макграт реагирует на нарушение его личного пространства.

«Войдите», - крикнул Макграт.

Войдя, они обнаружили Макграта за столом, роющимся в нескольких папках одновременно. Повсюду были разбросаны бумаги, а на столе царил хаос. Увидев обычно очень организованного Макграта в таком состоянии, Маккензи задумалась, что за дело могло так его взволновать.

«Спасибо, что пришли так быстро, - сказал Макграт.
– Я знаю, что вы тратите большую часть своего свободного времени на подготовку к свадьбе».

«Вы спасли меня от общения с матерью, - сказал Эллингтон.
– Я займусь любым делом, которое Вы мне поручите».

«Рад слышать, - сказал Макграт, вынимая из горы бумаг на столе стопку скреплённых листов и бросая ему.
– Эллингтон, помнишь, когда ты только начинал работать оперативником, я поручил тебе заняться одним делом в Салеме, штат Орегон? Оно было связано с блоками хранения».