Прежде чем сдохнуть

Бабяшкина Анна Леонидовна

Ален набросился на нее и начал неистово целовать. Но теперь уже она с силой оттолкнула его:

— Никогда! Слышишь, никогда меня не будут обнимать руки убийцы!»

Вот примерно в таком ключе я и задумала слабать детективчик.

Я моментально просчитала, что такого рода текстик просто по факту темы получит PR, привлечет внимание прессы, пресса увлечет публику, публика сделает кассу.

Ухууу! На старости лет я все-таки сделаюсь богата, как Роулинг, продавшая душу Гарри Поттеру!

Как только я выпроводила Натку, наконец переоделась и разобрала чемоданы,

тут же бросилась к компьютеру и полезла читать, что там уже понаписали по этому поводу в интернете. Еще я наметила себе в ближайшие же дни съездить в злосчастный «Новогорск» и на месте узнать все подробности.

Интернет порадовал биографиями всех невинно убиенных футболистов, рассказом про то, что виновнице их гибели суд выписал 25 лет строгого режима, и как раз через год она должна выйти на свободу. Что ж, вот и отличный информационный повод для раскрутки будущей книги! Надо поторопиться и по–быстрее ее написать.

:::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::

На следующее утро мой автомобильчик урчал мотором, когда повара еще только ставили на плиту кастрюли с молоком для утренних каш. Так что некому было пытать меня глупыми расспросами. Я предупредила только девочку на ресепшн о том, что направляюсь на весь день в автомобильную прогулку.

До «Новогорска» я добралась лишь к обеду. Мне нужно было найти кого-то из обслуги, еще помнящего, как тут все происходило больше двадцати лет назад. Достаточно старого, но пока не впавшего в маразм. Довольно быстро в моих руках оказалась вполне информированная и контактная старушка, всю жизнь просидевшая за новогорским забором и искренне считавшая его центром мира. Местные питание и воздух, видимо, и, правда, очень благотворны для человеческих организмов.

Потому что 80–летняя бабушка оказалась вполне вменяемой и даже памятливой.

— Скажите, а вот эта бедная девушка, которая в итоге отправилась в тюрьму – какая она была? Наверное, это была какая-нибудь очень бедная, простая, обыкновенная девчонка? – вкрадчиво подбиралась я к интересующему меня вопросу.

— Когда все это случилось, Нина была уже далеко не девочка, а женщина лет тридцати, а, может, и старше, – обстоятельно пустилась рассказывать старуха. – И, честно говоря, простой ее тоже можно назвать с трудом. Мы даже как-то не могли понять, почему она у нас тут в простых официантках шарилась.

Она такая интересная девица была, с выдумкой, образованием каким-то неплохим. Только незамужняя. Она, наверное, потому к нам и устроилась – надеялась жениха хорошего подцепить. У нас же проживающие – в основном мужчины и какие! Бывшие, будущие и действующие спортсмены. Все как на подбор.

— Что же, выходит, она обозлилась, что никто из них так и не воспылал желанием на ней жениться, и решила всех их сразу на тот свет отправить? Типа «так не доставайтесь же вы никому»?

— Наверное, следствие как-то так и рассуждало, как вы. Но только это на Нину совсем не похоже. Она на самом деле очень жалостливая была. Даже вегетарианка.

— Подумаешь, вегетарианка, – пожала я плечами. – Гитлер вон

тоже мяса не ел. А она красивая? У вас сохранились какие-то ее фотографии?

— Разве теперь найдешь?

Однако старуха все-таки нашла фотографии – стоило только посильнее надавить и проявить заинтересованную настойчивость.

Со старенького монитора выглядывала типичная среднерусская девушка. Вполне симпатичная. Лишь во взгляде ее сквозила какая-то потерянность и слабость. Дымчато–серые глаза смотрели как у новорожденного, еще не вполне прозревшего котенка.

Снимок был сделан на производственной новогодней вечеринке. Отмечали где-то в служебном помещении, очевидно, украдкой. Все девушки тянули шейки из высоких воротников–стоечек одинаковых форменных платьиц. Одинаковые синие фартучки поверх белых платьиц. Волосы их устремлялись вверх, уложенные в высокие прически, как это обычно и предписывается стаффу, имеющему дело с едой и продуктами. Никаких карнавальных новогодних костюмов – лишь перекинутые через шею ленты разноцветной мишуры. И одна бутылка недорогого шампанского на всех.

Я снова всматривалась в лицо Нины. Да, блин! Все-таки это не похоже на случайное сходство. Тот же короткий, чуть вздернутый нос, тот же высокий лоб, та же Т–образная фигура, смягчить которую не может даже женственная спецодежда. И те же руки с короткими крепкими пальцами без маникюра. Одной рукой Нина неловко держала бокал с шампанским, протягивая его в сторону объектива. И делала это ужасно неизящно – так, что по одному этому жесту делалось понятно – шампанское не ее напиток. Ее рука, видимо, больше привыкла к тяжелым толстодонным стаканам. Большим пальцем другой руки она цеплялась за карман фартучка так, как мужчины обычно закладывают его в карман джинсов, оставляя большую часть ладони поверх ткани.

— Скажите, а у этой Нины не было такой странной привычки – носить в одном кармане чистые листы бумаги, нарезанные размером с ладонь, что-то писать на них, а исписанные листы перекладывать в другой карман?

— Что же странного в этой привычке? – посмотрела на меня поверх очков старуха. – Это у всех официанток такая привычка.

В левом кармане – чистые бланки заказа. Записала – и переложила в правый карман.

— Понятно, – кивнула я. Все сходилось. – А вам не приходило в голову, что эта девушка потому не замужем, что она просто не интересуется мужчинами? Ну что она нетрадиционной ориентации?

— Да ну вас! Нинка совершенно нормальной ориентации, как все. У нее даже любовник один из гостей был. Приезжал он редко, и, конечно, они шифровались, но все знали, что она к нему по ночам шастает. Но, видимо, не так уж сильна она была в ночных делах, потому как ездить-то он ездил, примерно раз в полгода, но с собой ее так и не забрал.

— Да? – искренне удивилась я. – И что же это был за мужчина?

— Весьма известный человек, – многозначительно пошевелила бровями моя собеседница. – Потому я про него ничего рассказывать не могу. Это нам не положено. Про гостей, как они здесь живут, тренируются и отдыхают, – никому и никогда ни–ни. Такое место. Для своих.