Президенты RU
Шрифт:
Прошлый фильм Говорухина «Так жить нельзя» вышел одновременно со сборником радостных демократов-публицистов «Иного не дано». Название сборника как бы само пристегивалось к названию фильма, из чего комичным образом получалось нечто совершенно гробовое, убивающее демсборник наповал: «Так жить нельзя, а иного не дано».
Есть смертельные ситуации.
В одной из них лягушка, упав в сметану, не сдалась, а барахталась, покуда не сбила масло. И вылезла! Оптимистка!
Врет паскудная лягушачья мораль. Обобщает-обещает-подтасовывает.
Оглянитесь.
Есть иное мужество. Не лягушачье. Человеческое. Когда корабль тонет, а кругом не жюльверновский аквариум, но ледяные летейские воды, и шлюпок нет… Тогда капитан командует надеть чистые рубахи.
Умереть с достоинством – это очень неплохой выбор.
Могут ли Говорухина радовать аплодисменты? Будущего нет, а суета отвратна. Говорухин – смертник.
Это – по фильму, а по жизни? Думаю, от премии не откажется, и шампанского (водки?) выпьет, и в Париж прошвырнется.
Но это – его частная жизнь. И это нисколько не умаляет его труд, его картину.
…Перед началом Говорухин сказал краткую речь. Мол, не для интеллектуалов работал – им и так все известно, и делать выводы они умеют сами. Снимал режиссер картину для народа. Это, мол, лекция по истории. Хоть и пристрастная, но лекция. Чтобы просветить.
В финале, в бесконечном эпизоде Говорухин показал объект своих просветительских усилий. Народ. Тысячеголовая давка за пивом. Трехлитровые банки, двадцатилитровые канистры из-под бензина, сорокалитровые жбаны с-под молока. Кто – дерётся, кто – блюёт, а молодая пара с тупыми рожами, с бессмысленными зенками, отоварившись, бредёт от нас к горизонту. Видать, за билетами на «Россию, которую мы потеряли».
И вспомнился замечательный фильм Сергея Образцова «Кому он нужен, этот Васька?». Как дворовой собачке дядя Федя ножки отрубил. А коту Ваське глазки выколол. А ловцы стальной петлей Жучку удушили. А дети плакали.
По тем временам на «Ваську» надо было больше храбрости, чем теперь на «Россию». Ибо – о том же. О смертельно больном обществе. Но сделано было не в 1992-м демократическом, а в 1970-м тоталитарном (столетие Ленина).
Плакали дети в кадре. Плакали люди у телевизоров. Писали статьи. Однако…
Тот дядя, что собачке на глазах у детей ножки рубил, если и смотрел это кино, то, конечно, не плакал, а ухмылялся.
А кто плакал – тот и до образцовского фильма ножек не рубил, глазок не выкалывал.
…Подвез меня к Дому кино редакционный шофер с приятелем. Одному двадцать девять, другому тридцать лет. Еле-еле достал я им билеты. И после фильма подумал: вот, поговорим, узнаем мнение народа.
Матерное предстояло обсуждение.
Про Ленина, мать его! Про большевиков, мать их! Про коммунистический рай, мать его! куда провалилась (не вознеслась же!) Россия, которую мы потеряли.
Что прикидываться? Другая лексика не облегчит душу от беспросветной тяжести говорухинского фильма, весом в шестую часть
Вышел, нашел машину. А они уже там. Сидят, курят.
– Ну, что скажете?
– О чем?
– Как о чем?! О фильме!
– А мы не досмотрели, ушли.
– …Давно?
– Давно. Минут десять-пятнадцать поглядели. Скучно. Не люблю я документальное кино, я художественное люблю, а документальное – ну его на…
– А вы? – спрашиваю другого.
– А я есть захотел.
– Что ж, – говорю, – поехали. Хули стоим?
И поехали. А хули стоять?
II
Эх, пить будем, гулять будем,
а смерть придет – помирать будем!
Вы прочли текст, написанный ночью после просмотра. Фильм оглушил, как стакан спирта залпом (рядовой факт из собственной молодости, а не из «Судьбы человека»). В пять утра – в койку.
Проспался, стал вспоминать вчерашнее.
Говорухин показывает немецкую хронику 1941 года. Непереносимые кадры массовой сдачи в плен советских солдат. Довольный немец делает нашим добродушный приглашающий жест: мол, иди, рус, всё карашо. И голос Говорухина за кадром: русская армия всегда побеждала, до чего ж ее довели!
Всегда побеждали? А поражения от татар? От ливонцев, ляхов, шведов? А Наполеон в Москве? А Цусима?
Наша историчка (в 401-й московской школе) всегда говорила: «Русские в этой битве одержали поражение». Сказать «русские потерпели» у нее язык не поворачивался.
Говорухин говорит о несчастных юнкерах. Победители-большевики не только их расстреляли, но и половые члены отрезали.
Новгородцам было легче. Резал их, пытал и кастрировал не пришелец, не иноверец, не люмпен. Резал их православный царь, который храмы не взрывал, а строил и молился. Много строил и горячо молился.
Вспомнились титры с «особенной благодарностью Солженицыну». Но и Курбский (Солженицын XVI века) писал всё из той же заграницы всё те же советы: как жить не по лжи, как обустроить Россию.
Тогда, в XVI веке (и раньше, и несколько позже), не длинный еврейский шнобель, а косые монгольские глаза вызывали типичную реакцию. Из тех времен и поговорка про «незваного гостя».
Пушкинский «Борис Годунов» начинается гениально. Русский боярин заполняет анкету Годунова: «Вчерашний раб, татарин, зять Малюты, зять палача и сам в душе палач…» Точно по-говорухински: люмпен, еврей, чекист.
Упомянутая (при разоблачении, что Ленин частично еврей) попытка предупреждения «Внимание, антисемиты» на трезвую голову внушает сомнения. Во-первых, для антисемитов (да и ни для кого) это не новость. Во-вторых, Говорухин прекрасно знает, что и предупреждать, и переубеждать антисемитов бесполезно. Кажется, отчасти это попытка самооправдания: мол, не сочтите автора юдофобом, мол, беспристрастно излагаю всё как есть.