Презумпция невиновности
Шрифт:
– Да, Митенька, что ты хотел?
– Я хотел узнать, сколько мне еще стоять возле твоей машины, – обиженно проговорил любимый.
– А что ты там делаешь? – удивилась я.
– Хочу тебя дождаться и взглянуть в твои бессовестные глаза.
– Митюш, езжай домой, я сегодня поеду на дачу, давно стариков не навещала, – извиняющимся тоном проговорила я.
– Ну что же, я чувствовал подвох! Ты меня бросаешь, да? Скажи прямо, я должен это знать!
– Ну что ты, солнце мое, я на самом деле еду к деду и бабушке, можешь позвонить и проверить. Я тебя очень люблю и бросать не собираюсь.
–
– Честное слово, – отозвалась я.
Нажав на отбой, я тут же забыла про Митю и его страдания, погрузившись в раздумья и прокручивая в голове полученную информацию. Прежде всего стоит самой себе задать классический вопрос: кому выгодна смерть Дины Муратовой? И самой же ответить, что, во-первых, ее мужу. Хотя Муратов и мой подзащитный, но ведет он себя довольно странно и явно что-то недоговаривает. И приятель у него еще тот – Саша Ткачик. А ведь именно у Ткачика пронырливый Тайсон вытащил ключи от клетки с тиграми, что послужило причиной гибели дрессировщицы обезьян! И отчего уборщик клеток самым очевидным образом понукает техническим руководителем проекта? Не потому ли, что что-то знает о Муратове? Кроме того, стоит отметить, что в день смерти Варвары Белоконь в иллюзариум приходил журналист Ремизов – надо бы с ним встретиться и переговорить. Может, он заметил что-то интересное?! Затем – музейный работник. Мешков явно не в своем уме, при этом он чувствует себя обиженным и может сделать все, что угодно, вплоть до убийства своих обидчиков. Надо бы узнать, что делал Мешков во время происшествия, ибо его имя тоже произносили в числе прочих обладателей ключа от мансарды.
– Эй, здесь останови! – вдруг прозвучал за спиной требовательный голос Вики.
– Зачем? – с недоумением откликнулась я.
– Останови, мне надо!
Я притормозила на поросшей леском обочине, проехав подальше от валуна, на котором красовался траурный венок и шлем мотоциклиста, разбившегося на этом самом месте. Честно говоря, я думала, что девочке нужно в туалет. Но Вика, выскочив из машины, припустила обратно к надгробному камню и, остановившись от него на расстоянии вытянутой руки, достала мобильник и принялась щелкать камерой. Виктория снимала валун, в этом не было никаких сомнений! Толкнув локтем Бориса, я дождалась, когда он откроет глаза, проморгается и более-менее придет в себя, после чего указала на Вику.
– Смотри-ка, Борь, что это она делает?
– Фотографирует придорожные памятники, – с хрустом потянувшись, откликнулся приятель. – Все время просит остановиться у веночков, выходит и щелкает. Собрала уже целую коллекцию, такие дела.
– Ну и зачем ей это?
– А ты сама у нее спроси.
Наснимав место аварии неизвестного мотоциклиста во всех доступных ракурсах, девочка вернулась в машину и забралась на заднее сиденье.
– Вика, – осторожно начала я, трогаясь с места, – объясни, зачем ты снимаешь места чужих смертей?
– Я их коллекционирую, – с гордостью отозвалась румяная крошка и мило улыбнулась, отчего на щеках появились очаровательные ямочки.
– Зачем, Вика?
– По-моему, это круто. На месте смерти человека аура особенная. Я заметила – как будто дыхание перехватывает.
Девочка открыла фотогалерею и попыталась сунуть мобильник мне под нос, чтобы я смогла оценить экспонаты ее коллекции, но я сердито пробормотала:
– Я за рулем, не могу отвлекаться от дороги. А то мы вылетим в кювет, и нам поставят такой же камень.
– И что плохого? – удивилась Вика. – Наоборот, было бы здорово вот так вот разбиться, чтобы все проезжали мимо и говорили: «На этом месте кто-то погиб». Умереть не трудно. Кроме того, я поняла одну важную вещь – мертвым быть значительно лучше, чем живым.
– Это еще почему? – насторожился Борис, прислушиваясь к возне на заднем сиденье.
– Все тебя любят, – захлебнулась восторгом девочка, – все раскаиваются, что при жизни мало уделяли тебе внимания, и могила у тебя похожа на цветник. Вот Наташка умерла, и папа на ее могиле бывает чаще, чем в моей комнате.
Внезапно меня накрыло волной странного запаха, сладковатого и одуряющего одновременно.
– Борь, чем это пахнет? – тихо спросила я, приоткрывая окно.
– Не открывай, меня продует, – капризно закричала Вика.
– По-моему, это эфир, быстро съезжай на обочину, – приказал Борис, и я, задыхаясь, включила поворотник и скатилась в кювет.
Выскочив из машины, я опустилась на корточки и так сидела, вдыхая сосновый воздух полной грудью. Немного отдышавшись, я огляделась по сторонам и увидела Бориса, отчитывающего Викторию.
– Ты что же это делаешь, маленькая мерзавка? – орал мигом протрезвевший Джуниор, ухватив девочку за хрупкое плечо и потряхивая в такт словам. – Тоже мне, анестезиолог выискался! Где ты взяла эфир?
– В музее, в служебном кабинете на полочке стоял, – невозмутимо ответила Вика. И тут же заплакала, истерично крича: – Ты все испортил! Мы уже почти врезались в дерево! Так было бы круто – разбившийся «Форд» с тремя телами! Сейчас бы уже люди вокруг толпились, а так проезжают мимо, и никому нет до нас дела.
– Это какой-то ахтунг! – простонал кудрявый друг, оборачиваясь ко мне. – Ты как, Агата? Жива?
– Да вроде бы, – прошелестела я запекшимися губами. – Воняет-то как!
– Еще бы не воняло, Вичка вылила весь эфир на сиденье!
– Подумаешь, эфир! – хмыкнула девчонка, прекращая истерику так же внезапно, как начала. – Запах даже приятный, представь себе, что у тебя такой освежитель воздуха.
– Виктория, прибереги свои фокусы для дома, – снова пошел в атаку Борис. – Вернешься в Питер, там и чуди. Пусть папа с тобой разбирается. Ладно, Агата, садись за руль, а то к утру не доедем.
Остаток пути мы проделали без приключений, ибо Борька перебрался на заднее сиденье и глаз не спускал со своей питерской родственницы.
Заслышав шум мотора, бабушка вышла к воротам.
– Агата, девочка, вот неожиданность! Ого, да ты не одна, – обрадовалась Ида Глебовна, обнимая сначала меня, а затем раскрывая объятия Устиновичу-младшему. – Здравствуй, Боренька, рада тебя видеть. А кто же с тобой такой симпатичный?
– Это Вика, она у нас гостит, – мрачно пояснил Джуниор.