Презумпция виновности. Часть 1. Надежды не тая. Россия. Наши дни. III
Шрифт:
– А чем вам Илья-то по душе не пришелся? – возмущенно переспросил Гриша. – Слишком рьяно мои интересы отстаивал? Испугались, что он меня вытащит, а их сюда засунет?
– Я не знаю. Меня не было ни на встрече с Ильей, ни на встрече с Романом. Вещи перевозили вместе с сестрой и зятем. Ты же просил все вывезти перед обыском…
– Как, кстати, прошел обыск? – перевел тему разговора Гриша.
– Приехали трое в штатском, привели двух понятых – соседей. Зашли в квартиру, а там кроме мебели ничего нет. Они пошарили по шкафам, тумбочкам, вышли даже на балкон – ничего нет: даже столовые приборы – и те я увезла. Они позвонили кому-то по телефону, долго ругались, что зазря приехали, что вообще ничего не нашли, потом попросили меня дать им хотя бы свидетельство о браке и договор аренды квартиры. Мы вместе сходили в магазин и там сняли копии с этих документов, потом они уехали. Пытались меня о чем-то расспрашивать, я ответила, что мы с тобой знакомы всего полгода,
– Умничка! Ты сделала все правильно. Ты не знаешь, мои родные в курсе, что со мной и где я?
– Валера сказал, что их не надо волновать раньше времени. Когда ситуация прояснится, он к ним поедет и все расскажет сам.
– Наверное, он прав… Я нового адвоката попрошу, чтобы он к ним заехал и обрисовал ситуацию. Возьми, пожалуйста, ручку с бумажкой и запиши, что мне надо привезти в понедельник в тюрьму. Созвонись с женой моего сокамерника Саши Ткаченко – нас с ним сегодня перевели вместе, и она тоже поедет в понедельник делать ему передачу. Вам вдвоем будет попроще и побыстрее. Тут, говорят, очереди огромные, надо занимать с ночи, да и нести такие тяжести лучше вдвоем…
Закончив разговор, Гриша вылез из переговорной, оставив телефон на кровати, как указал Валера. Его место тут же занял Иваныч, которого на посту сменил Чурбанов. Ткаченко лежал на своей пальме скрючившись, лицом к стене, весь в своих мыслях и переживаниях. Грише тоже было о чем подумать после разговора с Ларисой, но он решил оставить все размышления на завтра и сел смотреть телевизор.
Ровно в десять часов свет в камере выключился, и жители хаты, раздевшись до трусов, разлеглись по своим шконкам. Валера продолжал тихо чирикать со своей супругой по телефону, накрывшись одеялом с головой. Из коридора доносились звуки движения ресничек 48 , в которые заглядывал продольный, контролируя поведение арестованных после отбоя. Лежать на шконке было неуютно и жестко. Тоненький матрас на широких металлических прутьях кровати создавал иллюзорную видимость комфорта, но тем не менее человек – скотина, привычная ко всему, поэтому, покрутившись какое-то время и найдя удобное положение, Гриша уснул. Так закончился четвертый день его несвободы.
48
Просмотровая задвижка на двери.
Утром свет в камере снова зажегся. В половине седьмого баландеры 49 просунули уже поднявшемуся Иванычу свежевыпеченный в пекарне тюрьмы горячий хлеб. От каши он отказался за всех, сказав «Мы баланду не едим». После этого включил телевизор и сделал звук погромче.
– Вставайте, господа! Через тридцать минут прогулка.
– А можно я не пойду гулять? – спросил, выглянув из-под одеяла, заспанный Александр. – Очень спать хочется!
– Нельзя! – категорично ответил Владимир Иванович. – Одному в камере оставаться категорически запрещено. Были случаи самоубийства, когда все уходили гулять, оставляя одного в хате. Возвращались, а он в петле на дальняке висит или мойкой 50 вены вскрыл. Поэтому либо все, либо никто. Ну, в крайнем случае вдвоем можно остаться.
49
Заключенные, разносящие баланду – тюремную еду.
50
На тюремном жаргоне означает кусок лезвия бритвы.
Саша неохотно снял с себя одеяло и спрыгнул со шконки.
– Сегодня воскресенье, поэтому подъем, завтрак и прогулка на час позже обычного. А завтра вообще в шесть часов свет включат, поэтому привыкайте. Хочу напомнить, что нарушение распорядка дня, в том числе нахождение в кровати после подъема, строго наказывается администрацией тюрьмы, вплоть до карцера. Это до нашей камеры особо не докапываются из-за нашей привилегированности, а из остальных хат только и слышно, что кого-то на кичу 51 отправили за нарушение режима. Поэтому не будем нарываться и подчинимся обстоятельствам, которые сильнее нас.
51
На тюремном жаргоне означает штрафной изолятор
В начале девятого пришли двое дежурных по этажу и, спросив сперва через ресничку, есть ли желающие выйти на прогулку, дождались утвердительного ответа. Только после этого открыли дверь и разрешили одетым по сезону арестантам покинуть келью. Иваныч передал продольному пачку «Парламента»
Компанию повели налево до конца коридора, потом все повернули направо. Расстояние между стенами стало в два раза шире, света из-за широких промежутков между верхом бетонной стены и железной крышей стало больше. Через эти щели проникал теплый осенний воздух, были слышны звуки московских улиц. Выводной открыл ключом дверь одной из камер по правой стороне, и господа мошенники зашли внутрь большого прогулочного дворика.
Камера размером в сто квадратных метров была светлой. Колючие от штукатурки стены напомнили Грише такие же на Петровке, только были посветлее. Пол – из неровного асфальтового покрытия. На потолке – толстые металлические решетки в клетку, поверх которых натянута сетка-рабица. Поверх стены, где была дверь, виднелась дорожка для охранников, по которой они ходили, контролируя поведение гуляющих зэков.
Ткаченко сразу заприметил турник, приделанный к стене, и повис на нем, немного подпрыгнув.
– Это Матвей Жмурин купил во все большие дворы, – пояснил знающий обо всем происходящем в тюрьме Валера. – Он любит спортом заниматься, вот администрация и обязала его купить эти трапеции. Он сперва за несколько штук деньги перевел, но когда его принципиально стали водить в те дворы, где купленного им спортивного инвентаря нет, то плюнул и перевел деньги за все турники сразу.
Иваныч с Валерой быстро ходили по периметру прогулочной камеры, Саша с остервенением подтягивался на перекладине, а Гриша стоял посередине и ловил лицом теплый солнечный лучик, представляя себя на свободе, вдали от этого кошмара. Он думал, что было бы, если бы он не поехал на ту роковую встречу с Андреем, не вернулся бы к нему в ресторан и, если бы вообще снял с себя ответственность по возврату этих треклятых денег. В голове было так много «если» и «почему», что Григорию стало немного грустно. Отогнав дурные мысли, он пристроился к двум быстро шагающим сокамерникам и стал так же, как они, отсчитывать про себя шаги.
Прогулка длилась около часа. Надышавшись свежим воздухом и выполнив необходимый минимум движений, компания тем же маршрутом вернулась в ставшую их временным домом камеру. После утренней влажной уборки, водных процедур и туалета все расположились за дубком, который Иваныч заблаговременно накрыл шикарным завтраком. Тут было все: и разная колбаса, и сыры, и масло, и свежие помидоры с огурцами, положняковый хлеб, тонко нарезанный Валерой, сгущенка и конфеты. В стаканах заваривался дорогой кофе.
– Не хуже, чем дома! – причмокивая, анонсировал застолье Валера.
– Завтрак на обочине жизни, – прокомментировал Гриша.
– Поверь мне, – посмотрев на Григория, задумчиво ответил Иваныч, – это еще далеко не обочина. Бывает намного хуже!
Воскресный день, на радость Грише, пролетел, как одно мгновение. Фильмы по телевизору, игра в нарды, послеобеденный сон на жестких нарах, рассказы Валеры об ужасах общих камер скрашивали досуг арестантов и прививали мысль о том, что в тюрьме время течет совсем по-другому, нежели на свободе – гораздо медленнее, и надо учиться у бывалых сидельцев, как эту скорость течения хотя бы приблизить к реальному мировому. Еще никогда в своей жизни Гриша так сильно не желал, чтобы поскорее наступил вечер и можно было бы достать из курка телефон для необходимых звонков. Отсутствие информации – самое большое испытание в неволе. Оно обрушивается на новичка этого мира закрытых снаружи дверей и толстых решеток на окнах, где тот же телевизор – источник новостей и главный движитель времени – роскошь, имеющаяся далеко не в каждой камере. По рассказам Валеры Чурбанова, ребята из соседних камер, где нет даже радио, во время прогулки из соседних двориков частенько просят через стену рассказать о последних новостях в мире. За это они делятся полученной ночью по дороге информацией о событиях на централе: кто в какую камеру заехал, кто и где ломанулся, кого и за что опустили, кому какой срок определил суд и в какой хате последний раз был пожар 52 и что отлетело 53 .
52
Обыск, шмон.
53
Изъято как незаконно находящееся в камере.