Презумпция виновности

Шульгина Анна

Как и обещала, Соня два дня безвылазно провела дома. Только вот не отдыхала, как советовал муж (при этом слове у неё начинали разом болеть все зубы и учащаться пульс, что тоже не особо радовало), а трудилась, как проклятая. Даже вызвала Лену, с которой устроилась в соседней квартире, не желая пускать на их личную с Даном территорию посторонних. Помощница, в конце концов, взмолилась о пощаде, потому что такой темп просто не выдерживала.

— Софья Андреевна, куда мы так спешим? Тут времени ещё больше недели, зачем себя загонять?

— Чтобы быть в тонусе, —

мельком посмотрев на свою руку, Соня поморщилась. Жаль, что прибила не безымянный палец, а указательный, может, тогда бы кольцо не налезло… К самому украшению претензий не было — в том, что у Дана прекрасный вкус, она как-то и не сомневалась, так что классика из платины с некрупным, но очень чистым бриллиантом нареканий не вызывала. Вот только носить его Соне не хотелось. Пока. Однако, и требовать развод она тоже не спешила, в конце концов, если совсем припечет, успеется. Первая обида и злость улеглись уже к утру, а за ними пришло понимание, что тут нужно нечто кардинальное. Если уж они теперь те самые, которые одна сатана, пусть Дан тоже готовится идти на уступки. Она ничуть не против его властности и того, что он — Мужчина, но тут нужно поймать тонкую грань, за которой начинается ласковый и даже приятный, но все-таки деспотизм.

То, что она задумала, тоже немного жестоко, но по-другому до него вряд ли дойдет. И хотя он человек редкого ума и сообразительности, иногда и таким нужна подсказка. Или побудительный пинок.

Поговорить у них получилось только за ужином, но эта отсрочка, как ни странно, Соню немного успокоила. Ну, или просто тупо закончились нервные клетки, потому что самообладание удивило даже её саму.

— Все, теперь уже можно выходить на улицу, — Дан краем глаза наблюдал за тем, как она ставит на стол тарелки, одновременно радуясь — похоже, она перестала дергаться и уже освоилась в новом статусе — и будучи настороже. Потому что это Золотце. А когда она вот так задумчиво хмурит брови, кому-то станет совсем хреново, и он, кажется, даже знал, кому именно…

— Спасибо за это не говорят, но… Спасибо, — она все-таки мельком ему улыбнулась. — Я хотела с тобой поговорить.

Ой, какая многообещающая фраза… К сожалению, хорошими последствиями она обычно не грозит.

— Сонь, давай хоть попробуем. Я не хочу разводиться.

— Хорошо, — она пару секунд помолчала, а потом все-таки решилась. — Мы попробуем, но сначала выполни одну мою просьбу.

Облегчение было таким, что хотелось сразу согласиться, но это же его Соня… Лучше уточнить, чтобы потом не пришлось спешно придумывать обходные пути.

— Какую?

— Отпусти меня, — видя, как тепло в его глазах сменяется чем-то совершенно другим, она подняла руку, прося не перебивать. — На три недели.

— Зачем? — это вырвалось даже слишком резко, но ничего похожего на умиротворение он и близко не чувствовал.

— Хочу поговорить с матерью и сестрами, — есть ей не хотелось совершенно, поэтому Соня встала и оперлась ладонями на спинку стула, оставаясь все такой же спокойной. — С отцом. Ты ведь знаешь, что он жив?

Дан кивнул, не

разжимая челюстей. Знал, хотя ей этого и не говорил, помня, как остро она реагирует на любое упоминание о родителях.

Нет, это все ещё понять можно, но три недели?!

— Мне осточертело каждый раз мысленно к этому возвращаться. Хочу раз и навсегда разобраться, чтобы не тащить все в семью. И я обещаю вернуться. Если решишь отправить со мной кого-то из сопровождения, против не буду.

— Мы можем сделать это вместе.

— Я хочу поехать одна, — Соня прикрыла глаза и глубоко вдохнула. — Если ты хоть немного ценишь моё право на личную свободу, не станешь мешать.

— Слишком грубо для манипулирования, — как ни передергивало от этой мысли, но Золотце права. И от этого желание посадить её дома и никуда не отпустить было только сильнее. Одна проблема — этим окончательно всё испортит, не нужно быть гением, чтобы понять, а у них и так последние дни прошли в обстановке дружелюбной необъявленной войны. Во всяком случае, со стороны Сони, так точно.

— А я не хочу манипулирования, поэтому говорю сейчас так, как думаю, — взгляд зацепился за его кольцо, выполненное в том же стиле, только без инкрустации. — Все эти проблемы пройдут, я в этом не сомневаюсь, но жить в той атмосфере, что была последние два дня, мне бы не хотелось. Сомневаюсь, что и тебе она понравилась.

Не просто не понравилась, а выбешивала, но Дан только кивнул, соглашаясь с её предположением, но не с предложенным решением проблемы. Будь Золотце другой, можно было бы просто спросить, чего ей не хватает. Только в том и проблема, что она слишком самодостаточна, и все, что нужно для комфортного существования, у неё есть. Во всяком случае, так она сама считает. Это он видит, насколько Соня подсознательно тянется к человеческому теплу, сама же, вполне возможно, этого и не замечает.

— Почему так долго?

— Потому что мне нужно время.

Для чего именно, уточнять не стала. Но он и так поймет, не все нужно произносить вслух.

— А как же твоя работа? — льняная салфетка окончательно измялась под его руками, хотя Дан даже не заметил, как свернул её в жгутик.

— Никаких проблем, мы с Леной все сделали, она посидит в офисе, решая текучку, от новых клиентов я пока отказалась, — Соня начала потихоньку отступать, пока он не подошел вплотную, прижав её спиной к стене. Пальцы прошлись по забранным наверх волосам, трогая волнистые кончики прядей, коснулись полупрозрачной кожи виска, погладили гладкие щеки и легли на впадинки над ключицами.

— Что будет, если я тебя не отпущу?

Она помолчала, не отводя от него глаз. И была настолько спокойна, что это уже настораживало. Хотя чуть учащенное дыхание и пульс, бьющийся прямо под подушечкой большого пальца выдавали и её тревогу, и общую нервозность.

— Я уйду сама. Но уже без каких-либо обещаний.

От сильного и не самого бережного прижимания к жесткому телу Соня едва слышно не то пискнула, не то охнула. Однако, отпихивать Дана не стала, продолжая смотреть ему в глаза.