При чём тут руны?
Шрифт:
– Ваня, иди сюда, – громко проговорил я.
Тотемный рысь вышел из-за деревьев.
– Веди сюда отряд, устроим короткий привал, – распорядился я.
– Слушаю, – ответил он, отдав честь, и скрылся в лесу. Я посмотрел на мужиков и представился. – Я командир отряда майор Артём Большов.
– А мы все тут Фомичёвы, – ответил старший. – Я Василий, – он указал ладонью. – Это мои младшие братья Иван и Прохор, а девочка моя дочка Алёна, – он прокашлялся и учтиво напомнил. – Так я спросил, что делать армии Гардарики
– Да как всегда, воюем с европейцем, – ласково улыбнулся я…
Ну, рожа страшная, зато во всю мощь врубил рысье обаяние.
– То есть у нас дела военные. А вот вы что тут забыли? – спросил я.
Как все добрые русские люди они к жизненным явлениям относились неоднозначно. Что Европа напала на Гардарику и оккупировала столько территории – это, конечно, плохо. Зато пока они под оккупацией, никто не требует плату за вырубку леса на дрова…
– Так что же вы летом не запаслись? – не понял я.
– Да запаслись мы! А людям помочь? Дров много не бывает, – солидно пояснил Василий. – А зимой сонное дерево легче рубится, и отвозить его по санному пути проще.
Вот работали, как принято в деревне, весь световой день, Алёнка отвозила на санях в село очищенные от ветвей длинные куски стволов и доставляла еду. Спали у костров, чай они привычные.
Однако вообще у оккупации есть свои предметные, довольно неприглядные формы. Европеец в русских населённых пунктах всё берёт без платы, творит, что захочет, беспредельничает. Вот Алёнка не просто так удрала в лес.
Прошлой ночью немцы в село приехали на танках. А сидят мужики в лесу не только из-за неё. Для европейца любой русский, если вышел из леса, партизан – пристрелят и разбираться не станут.
– Да как вы это терпите?! – возмутился я. – Вот же и топоры у вас есть!
– Ну, порешим мы одного немца, ну, двоих, – спокойно глядя в мои кошачьи глаза, ответил Василий. – А дальше что мы можем? Уж коли вся наша армия нас не защитила от его войска! Повесят же, и все дела!
Из лесу вышел отряд. Я объявил привал. Парни соорудили несколько костров и подходили к нам за огнём. Алёнка подбросила еловых веток в костёр. Ваня над нашим костерком установил котелок, накидал в него чистого снега, а когда тот растаял, досыпал кофе.
– Понятно – не вы такие, жизнь такая, – хмыкнул я. – Сидите в лесу, а с жёнами вашими немцы. Хорошо, хоть свечку не держите.
– И ты, майор, ещё нам такое выговариваешь! – с горечью воскликнул Василий.
Ну… с женой у меня тоже не всё однозначно, но к этому делу оно точно не относится!
– Да, могу такое говорить, – ответил я насмешливо. – Я с первых дней войны убиваю европейцев, даже морда обгорела. И сюда мой отряд пришёл, чтобы освободить вашу деревню.
Возникла понятная пауза. Василий неуверенно пошевелил губами и сказал:
– Маловат отряд-то. Немцев на танках много приехало.
Я
– О магах знаете?
Мужики переглянулись, и Василий уточнил:
– Точно нашу деревню освобождать думаете?
– Точно, – сказал я.
– Так пока не освободили, мы же можем создать партизанский отряд? – спросил Вася.
Я улыбнулся и кивнул. Ваня разлил кофе по кружкам, добавил сахару из туеска. Я взял свою порцию и стал размешивать рысьим ножом.
– И нам же как партизанам полагаются выплаты за убитых европейцев? – уточнил Василий.
– Конечно, – кивнул я, помешивая сахар. – И трофеи с убитых все ваши.
– Тогда я, Ваня и Прохор партизанский отряд! – сказал Василий торжественно.
– А я?! – возмутилась его дочка.
– И ещё связной Алёнка, – согласился с ней папка.
– Очень мило, – проговорил я благодушно, хлебая ароматный кофе.
Рысь во мне довольно быстро привыкла к непривычному зверю вкусу. Кофе, конечно, не валерьянка, но тоже очень неплохо бодрит. И понял я уже, что зверство вообще не гарантия от чисто человеческих пороков.
Тот же алкоголь не вызывает у меня больше отвращения. Читал я в прошлой жизни у Томаса К. Джерома про пьяную в хлам кошку, кого задавила телега пивовара…
Но это всё лирика, конечно. Я допил кофе и сказал, что привал заканчивается через две минуты. Парни допили из кружек, потушили костры и построились.
Я повёл к ближайшей из предполагаемой стоянке «тигров». Бодро шли по лесу, партизанский отряд Василия с топорами шагали рядом со мной. Алёнка взяла заостренную палку и важно несла её на плече.
Прошли полчаса или чуть больше, и я почувствовал людей у костров. Взрослые люди у нескольких костров грели руки и обречённо ждали рассвета, после которого тоже ничего хорошего не ожидалось. Теплее не станет точно.
В резерве я оставил пятёрку магов и партизанский отряд Васи. Маги впереди не ощущались, я спокойно скомандовал отряду тихую атаку. То есть чтоб враги их не видели и дохли от ножевых ранений.
Не надеясь на ребят, сам пошёл вперёд и у первого костра нокаутировал двоих немцев быстрыми ударами в основание черепа. Обнаружили на окраине леса два десятка тяжёлых немецких танков и по одному нижнему чину на машину.
Большинство зарезали сразу, а своих я сначала допросил. Они точно знали, что в лесу оставили ещё часть танков, остальные в деревне. Начальство отправилось туда по делам, большая часть экипажей в самоволку, а их, несчастных задротов, оставили сторожить.
Где другая часть танков, они не знали. Я спокойно их прирезал и повёл отряд ко второму предполагаемому мной положению. Ну, что скажешь – мысли сходятся не только у гениев, и военная наука неумолима.
Конец ознакомительного фрагмента.