При невыясненных обстоятельствах (сборник)
Шрифт:
— На каких судах эти трое выходят в загранплавание?
— Челидзе — на «Георгии Гулиа». Гоглидзе — на контейнеровозе «Адмирал Сенявин». Асатрян — на пассажирском теплоходе «Аджария».
— Я вот еще что подумал: ведь операцию с «Перстнем Саломеи» Пэлтон и Сергей Петрович должны были обговорить заранее, хотя бы за несколько месяцев. Значит, Пэлтон уже был в Батуми.
— Да, вы правы, надо проверить списки пассажиров предыдущих круизов. Как у вас со временем?
— Могу заняться.
— Спасибо. Свяжитесь с транспортниками, я
В дверь постучали. Телецкий, войдя в кабинет, сел напротив, доложил:
— Мы с Парулавой наметили ювелиров, которые могли бы изготовить копию «Перстня Саломеи». Думаю, он всех этих ювелиров скоро объедет — с черным футляром. Но боюсь, впустую.
— Почему? — спросил Бочаров.
— Все крупные ювелирные мастера в Батуми — люди официальные. Где-то работают, где-то числятся. Вряд ли кто-то из них рискнул бы взять такой заказ. От такого заказа криминалом несет за версту. Скорее, взялся какой-нибудь высококвалифицированный любитель, не внесенный в официальные списки.
— Что же делать? — поинтересовался Бочаров.
— Дождемся, когда вернется Парулава. Если он ничего не выяснит, у меня просьба к Георгию Ираклиевичу.
— Какая? — спросил я.
— Как вы насчет посещения Замтарадзе? Вместе. Я ведь эксперт, не оперативник. У вас с ней контакт, ну а я — на правах старого знакомого.
— Я не против. Только с какой целью?
— Покажем ей черный футляр. Она женщина мудрая, все поймет без объяснений. Когда-то она знала много скрытых любителей среди ювелиров.
— Договорились. Я сейчас в пароходство, а как только освобожусь — звоню вам. Единственное: кто купит цветы?
— Цветами займусь я. У Марии Несторовны особый вкус, она обожает махровые гладиолусы. Вот я их и подберу.
Изучив в пароходстве списки участников прошлогодних круизов на «Дарьяле», я довольно скоро установил: Джон Пэлтон был на его борту весной прошлого года. Занимал ту же самую каюту — люкс-А по правому борту. Единственное отличие: в тот раз Пэлтон был без секретарши. Удостоверив на всякий случай этот факт заверенной выпиской, я позвонил Телецкому:
— Эдуард Алексеевич, я свободен. Как насчет цветов?
— Купил. К тому же вернулся Парулава. Как и ожидалось, поиски оказались безрезультатными. Никто из указанных в списке о таком заказе не слышал.
— Значит, едем к Замтарадзе?
— Сейчас я ей позвоню, вы выезжайте. Встретимся около ее дома.
Как и ожидалось, махровые гладиолусы подкупили и размягчили Замтарадзе. Мария Несторовна с видимым удовольствием ставила их в вазу, долго поправляла букет. Бросив еще раз ласковый взгляд на цветы, выслушала нас, взяла в руки черный футляр. Раскрыла, потрогала обтяжку из серой замши, грустно усмехнулась:
— Крутая вещь — время… Очень крутая.
— Этот футляр вам о чем-то говорит? — спросил Телецкий.
— Увы, Эдуард Алексеевич, о моей юности. Что только я не делала…
— Как? — не выдержал я. — Но ведь Лолуашвили — учитель!
— Верно. Он преподавал физику, химию. А в свободное от работы время…
— Выходит, он меня обманул? — Я коротко рассказал Замтарадзе о встрече с Лолуашвили.
— Боюсь, вы недалеки от истины.
Услышав условный звонок в дверь, Джомардидзе осторожно подошел к окну. Стал сбоку, проверил — улица пуста. Подошел к двери. Условный звонок раздался снова. Джомардидзе заглянул в глазок. Увидев знакомый силуэт, облегченно вздохнул — Главный. Открыл дверь.
Главный кивнул, прошел в комнату, сел, поставил на пол дипломат. Некоторое время изучал его, Бугра. В голове крутнулось: а что если сейчас завалить Главного, выбрать момент и завалить? Он, Бугор, в квартиру все равно больше не вернется. Пояс же с валютой и перстень останутся при нем. Нет, ни к чему, пустое. Да и Главный может еще пригодиться.
Будто угадав его мысли, Главный спросил глухо:
— Что долго не открывал? Мандражил?
— Что мандражить, товар при мне. Я ведь, Сергей Петрович, и слинять с ним мог, да не стал, видите?
— Куда б ты слинял? — Главный даже не смотрел на него. — Кто б у тебя взял этот товар? — Рука его потянулась к карману пиджака, вползла в него, застыла. Ясно, он с оружием.
Главный прав. Он, Бугор, товар этот не сдал бы никому.
— Сергей Петрович, я ведь так. — Косясь, Бугор отошел к стоящей в углу раскладушке. Не упуская из виду руку Главного в кармане пиджака, в которой, наверняка, был пистолет, присел, достал из-под матраса плоский нейлоновый пояс, набитый пачками долларов. Лихо снимала его с себя в пустом гараже девица, которая была с фирмачом! Лихо… Поискал в наволочке — вот он, байковый сверток. Легко сжал — перстень здесь, ощущается под тканью. Вернулся к столу, положил перед напарником сверток, рядом — пояс.
Главный взял нейлоновую кишку, помял, достал пачку с зелеными бумажками. Спросил:
— Здесь все?
— Обижаете, Сергей Петрович! У нас же с вами были… условия договора. Да и потом…
— Что?
— Да и потом, зачем мне грюны? [13] От них одна морока.
— Верно. Грюны тебе ни к чему.
Бугор проследил, как Главный перекладывает валюту в кожаную сумку. Вот напарник развернул байку, положил на нее перстень. Стал разглядывать. Сказал наконец:
13
Грюны (жарг.) — доллары.