При реках Вавилонских
Шрифт:
Генерал вернулся к карте. Имея такой подробный план, защищающиеся могли выбрать более удобные позиции для подготовки к предстоящему ночному штурму. Закончив, Добкин передал план Брину:
– Возьми.
– Мне она не нужна, генерал. У меня есть прицел.
– Батарейки вот-вот сядут. А линзы могут разбиться.
– Не дай Бог, – сказал Хоснер. – Это у нас и самое лучшее оружие, и система раннего предупреждения. Два в одном.
– Поэтому мне ее и доверили, – сказал Брин, неохотно забирая план.
Наоми Хабер сидела, прислонясь спиной к утрамбованному земляному брустверу.
– Какой ты скромный, – заметила она.
Брин оставил реплику без внимания.
Добкин посмотрел на девушку. Полотенце скрывало ее длинные волосы и лоб. Она чертовски сильно напоминала ему кого-то.
– Ваша фамилия Хабер?
– Да.
Девушка настороженно взглянула на генерала.
– Неудивительно, что вы выбрали в напарники Дейви Крокета.
– Кого?
– Не важно. – Он повернулся к Хоснеру: – Эта девушка была на соревнованиях по стрельбе.
Брин был искренне удивлен:
– Почему ты мне не сказала?
Девушка поднялась и повернулась к генералу:
– Я… я просто согласилась быть его связной. Ничего больше. Ну ладно, может быть, наличие винтовки сыграло какую-то роль. Но стрелять по мишеням и по живым людям – это две разные вещи. Не думаю…
Добкин сочувственно кивнул:
– Яков…
Хоснер поднялся и схватил ее за руку:
– Вот что, юная леди, вы не вышли вперед, когда я спрашивал, у кого есть стрелковая подготовка. Вы утаили ценную информацию. Клянусь Богом, вы за это ответите. Но пока считайте себя снайпером. Увидите на склоне ашбала – подумайте, что он с вами сделает, и стреляйте.
Девушка посмотрела вниз.
Брин смущенно пожал плечами:
– Я позабочусь об этом, шеф.
– Да уж. – Хоснер повернулся и направился к «конкорду».
Добкин пошел за ним.
Работа не прекращалась все утро, но позже, когда солнце поднялось выше и стало жарко, было решено устроить перерыв, что вполне соответствовало израильской и вообще ближневосточной традиции.
Люди расположились в тени крыльев, надежно защищавших от палящих лучей. На ленч приготовили недоеденные накануне обеды, пережарив то, что можно, на алюминиевых пластинах. Всю имеющуюся в наличии жидкость тщательно хранили в специально выкопанной под самолетом яме. На кухне обнаружились упаковки с апельсиновым соком, в багажном отделении – канистры с вином. Нашлось и немного продуктов, часть которых кто-то прихватил с собой, чтобы сэкономить на еде в Нью-Йорке, а часть везли как угощение. Тем не менее, на многое рассчитывать не приходилось, а есть после работы хотелось.
Ответственным за хранение продуктов и напитков Хоснер назначил Якова Лейбера, который, похоже, справлялся со своими обязанностями весьма успешно.
– Как дела? – спросил Хоснер, положив руку на плечо Лейбера.
Стюард принужденно улыбнулся:
– Мы можем пить и есть, как короли… один день.
– А скажем, еще два дня?
– Проголодаемся, но это не страшно.
– Три дня?
– Нам будет очень не хватать воды.
Хоснер кивнул. Жара и физический труд должны неизбежно привести к обезвоживанию. Все только и будут думать
– Я прикинул, сколько у нас воды, – напомнил о себе Лейбер. – Получилось по пол-литра на человека в день.
– Мало.
– Мало, сэр. – Лейбер копнул носком землю. – Можно попробовать покопать.
Хоснер окликнул стоявшего у домика пастуха генерала:
– Ну, что здесь было?
– Уверен, крепость, а что?
– Нужно искать воду.
Добкин покачал головой:
– Вы найдете здесь много интересного, но не воду. Для этого надо дойти до уровня Евфрата. – Добкин подошел к Лейберу и Хоснеру. – А почему бы не послать несколько человек к реке?
– У них там часовые.
– Вечером. Если они не пойдут в атаку по тому склону, я сам спущусь к реке.
– Вечером ты пойдешь к гостинице и попытаешься позвонить.
Добкин рассмеялся:
– Вот только местной мелочи у меня нет.
Хоснер улыбнулся.
– Они делали деревянные формы и заливали в них глину и ил. Потом выставляли на солнце. – Добкин показал на берег реки: – Здесь повсюду были кирпичные заводики. На кирпичах они оставляли свои знаки. Изображали львов и всяких мифологических животных. Даже цари не брезговали прославлять свое имя на кирпичах. Я, НАВУХОДОНОСОР, СЫН НАБОПОЛАСАРА, ЦАРЬ ВАВИЛОНА. И так сотни и сотни раз. А иногда эти кирпичи глазуровали, раскрашивая зеленым, желтым и синим цветом. Здесь построили прекрасный город, один из самых восхитительных в мире. Он лежал, как радужная раковина, рядом с лазурной рекой. – Добкин пнул подвернувшийся под ногу ком глины и отошел на пару шагов.
Взгляд его обратился на запад, за бесконечные болотистые равнины, туда, где еще не опускалось к горизонту огромное оранжевое солнце.
– А потом они захватили Израиль и увели к рекам вавилонским его жителей. Вот здесь, Яков. Вот здесь стоял какой-нибудь еврей, клавший кирпичи в стену, призванную защитить город от персидского царя Кира. Более двадцати пяти веков назад. Но Кир занял город. И чуть ли не первым делом отправил евреев домой. Почему? Кто знает? Но они вернулись. В Израиль. И нашли Иерусалим в руинах. Но все равно вернулись. Вот что важно. – Он поднял голову. – Однако для нас более важно то, что вернулись не все.
– Что ты имеешь в виду?
– При реках вавилонских все еще могут жить евреи. Их Вавилонский плен продолжается.
– Ты серьезно? – недоверчиво спросил Хоснер.
Несколько смущенный выступлением Добкина, Лейбер застенчиво стоял в стороне.
– Совершенно серьезно, – подтвердил Добкин. – Если только иракское правительство не переселило их в Багдад, что вполне возможно. Я говорю об иракских евреях, которых мы много раз пытались вернуть на родину. Их всего около пяти сотен. Этот вопрос даже вошел одним из пунктов в программу мирных переговоров.