При вспышке молнии
Шрифт:
А сейчас?
Рейчел. Память Кевина, оказывается, хранила множество ее образов. Вот она в суде — держится очень прямо. Светло-серый костюм сидит на ней безупречно. Волосы темные, густые, как соболиный мех, ни один волосок не выбивается из идеальной стрижки — прядь к пряди. Он наблюдал за ней все время, с замиранием сердца следя, не сомнется ли юбка, не растреплется ли прическа — хоть немного — под назойливыми вентиляторами на потолке, которые ерошили шевелюры всем, включая его самого.
Как бы не так. Ее костюм оставался безупречным, а прекрасно уложенные волосы —
Пугающая безукоризненность. Ну просто глыба льда под человеческой личиной. Как там Сара назвала ее — мисс Вечная мерзлота? Пожалуй. Без сомнения, Рейчел — хрестоматийный пример холодной неприступности. Судя по тому, что он видел и слышал, Рейчел следует изобразить на плакате фонда жертв подавленной сексуальности, если таковой существует.
Кевин с изумлением почувствовал, как учащается дыхание и тяжелеет в паху. Вот это да! Симптомы были недвусмысленны, но вызвавшая их причина его смутила. Не собственная ли подавленная сексуальность тому виной?
Такого он от себя не ожидал, хотя удивляться тут нечему. В последний раз он был с женщиной во времена их мимолетного брака с Шаролин. Он честно выполнил супружеские обязанности, постылые для обоих. То, что Шаролин забеременела на третьем свидании, было непростительным промахом. Быть может, чтобы наказать себя, он завязал. Никакого секса, даже ни к чему не обязывающих знакомств на одну ночь.
Возможно, сейчас он расплачивается за столь противоестественное поведение. Одного разговора о женщине с подавленной сексуальностью, которая на дух не переносит Кевина Кормака, достаточно, чтобы его завести. Совсем дошел до ручки, несчастная жертва добровольного поста.
— Уэйд говорит, что ни один вменяемый мужчина не решится подкатиться к Рейчел, — весело болтала Сара.
У Кевина перехватило дыхание. Он откашлялся.
— Да… да что ты.
— У вас такое странное лицо, Кевин. — Сара пристально смотрела на него. У нее округлились глаза. — Мамочки, да вы запали на Рейчел Саксон.
Кевин поспешил изобразить возмущение.
— Глупости! Разумеется, нет. Я м-м… просто пытаюсь определить стратегию поведения с Тилденами.
— Конечно, ведь Рейчел такая красивая. — Сара не приняла во внимание его возражения и продолжала с любопытством его разглядывать. — Но вам ничего не светит, Кевин. Уэйд говорил Дане, что тех, кто пролетел с Рейчел, больше, чем тех, кто хоть раз держал в руке бейсбольную биту за всю историю игр.
— Тут, несомненно, некоторое преувеличение, но я тебя понял. Спасибо за совет, Сара, — сухо поблагодарил Кевин.
Подумать только, какая-то пигалица учит его жить. Он окончательно посрамлен.
ГЛАВА 2
Рейчел раскраснелась и тяжело дышала.
— Эй, сестренка, ты ли это? — В дверях, облокотившись на косяк, стоял Уэйд Саксон. — Где твое олимпийское спокойствие? Неужели сейчас произойдет невероятное и я удостоюсь лицезреть, как ты устроишь сцену?
— Ты
— Не видел. И что же он такое принес? — Уэйд вошел в кабинет.
— Вот это! — Рейчел сунула ему в руки большой конверт.
— А я надеялся на коробку конфет, — с деланным разочарованием заметил Уэйд. — Ну, в крайнем случае, пирожных.
Рейчел с трудом подавила желание швырнуть чем-нибудь в брата. Его вальяжная невозмутимость раздражала ее даже в обычные дни. А уж сегодняшнее утро таким не назовешь.
— Прочитай. — Предложение Рейчел больше походило на распоряжение, но это ее не заботило. Уэйд должен понять главное. Саксоны выступают против врага единым строем! А поскольку тети Ив сегодня не было в конторе, в сплоченные ряды обязан встать Уэйд.
Даже его не может не задеть за живое оскорбление, которое нанес им этот наглец.
Уэйд достал из конверта документ.
— Последнее завещание Таунсенда Тилдена-старшего, — прочел он. — Оформлено четыре месяца назад. — Он взглянул на ярко-зеленый листочек, приклеенный к первой странице. «Читайте на здоровье», — было написано на нем размашистым твердым почерком. И стояла подпись: «К. Кормак».
— Ага, — скривился Уэйд. — Нас кормакнули.
После поражения в деле Петерсена Уэйд завел несносную привычку употреблять выдуманный им глагол, который он произвел от фамилии их злого гения. В приблизительном переводе на язык нормальных людей «кормакнули» значило «огрели по башке так, что искры из глаз посыпались». Впрочем, надо признать, этот глагол довольно верно описывал состояние, в котором сейчас пребывала Рейчел.
— «Читайте на здоровье!» — кипятилась она. — Кормак издевается над нами, Уэйд. Он… он смеется нам в лицо!
— Интересно, почему он отправил завещание тебе, а не тете Ив? — Уэйд рассматривал конверт, который был адресован Рейчел Саксон, с пометкой «лично». — Демократизм проявляет? К. Кормак дает нам понять, что в отличие от Тилденов готов иметь дело и с младшими партнерами?
— Он прислал это мне, чтобы напомнить, как я проиграла ему дело Петерсена. Намекает, что и теперь будет то же самое — с этим фальшивым завещанием, которое они сфабриковали с этой жрицей любви!
Уэйд иронически поднял бровь.
— Следует ли понимать, что под определением «жрица любви» подразумевается молодая вдова Тилден?
— Прекрати резвиться, Уэйд! Это совсем не смешно. Ты только посмотри, кто засвидетельствовал их бумажку!
Уэйд открыл последнюю страницу. Там стояли подписи тех, кто должен подтвердить под присягой — коли возникнет нужда, — что Таун-старший, подписывая завещание, пребывал в твердом уме и здравой памяти. У Уэйда глаза полезли на лоб.
— Преподобный Эндрюс из пресвитерианской церкви Лейквью, раввин Ньюман из Синайского храма, Черри-Хилл и отец Клиэри из церкви Св. Филомены, Лейквью. Гм, безупречно, Рейчел, не придерешься. Представь себе, что сии досточтимые служители божий появятся в суде. Кто решится подвергнуть сомнению их слова? Остроумно.