Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата

Емельянов Ю. В.

Наполеон второй раз оказался в Вильнюсе во время своего бегства из России. Коленкур вспоминал, что при­был в город до императора, чтобы «передать приказы ви- ленскому правительству и сделать последние необходи­мые распоряжения по поводу нашего путешествия. Хоро­шо, что я лично отправился в Вильно, так как ван Хогендроп только что туда прибыл, и ему пришлось будить людей, проведших ночь на балу у герцога Бассано; понят­но, что он еще не успел ничего приготовить. Итак, в то время как одни мерзли и умирали, другие танцевали на балах! Жители Вильно далеко не представляли себе ни на­шего положения, ни того, что произошло, ни того, что дол­жно было случиться». Очевидно, имелись в виду те «жите­ли Вильно», которые принадлежали к верхам литовской шляхты и сотрудничали с французами.

По

словам Коленкура, Наполеон не сомневался, что ар­мия останется в Вильно, и никоим образом не хотел при­знавать, что она понесла огромные потери. «В Вильно, — говорил он, — имеются хорошие продовольственные за­пасы, и там все снова придет в порядок. В Вильно больше средств, чем нужно, чтобы дать отпор неприятелю; так как русские изнурены не меньше нас и страдают от холода, как и мы, то они перейдут на зимние квартиры».

Такие же надежды разделяли и измученные солдаты Великой армии. Русский историк В.П. Алексеев писал в главе «Бегство Наполеона» в 4-м томе многотомного со­чинения «Отечественная война и русское общество»: «Ко­нец похода, прекращение преследования и отдых состав­ляли их самое главное желание... Когда показалась Виль- на, у всех в груди вырвался вздох облегчения. Французы думали, что здесь русские остановят свое преследование и мучения их прекратятся. В Вильне много запасов — они отдохнут и подкрепятся перед тем, как вернутся домой... Но проникновение в город не принесло ничего утешитель­ного. Прием, оказанный жителями Вильны воинам «вели­кой армии», далеко не соответствовал их ожиданиям. Здесь не знали об участи наполеоновской армии, и когда увидели оборванцев с отмороженными руками и ногами и исступленным взором, запрудивших улицы, то с ужасом отвернулись от них. Из опасения грабежа и насилия ви- ленцы спешно запирали магазины и укрывались в домах». Очевидец вспоминал: «Было грустно видеть тогда, как эти несчастные солдаты бродили по улицам, одни полные ярости, другие отчаяния, угрожая, умоляя, стараясь войти в двери домов или магазинов или медленно направляясь в больницы, и отовсюду их гнали!»

Алексеев писал: «При своих огромных запасах, Вильна могла бы всех одеть и накормить. Но вместо этого при­шедшие сюда нашли себе здесь смерть от холода и голо­да. А те, которых еще пощадила смерть, должны были, со­брав последние силы, продолжать бегство».

Русские войска не дали врагу возможности задержа­ться в Вильнюсе. Мюрат и Ней поспешно отступили из го­рода. 10 декабря русские войска заняли Вильнюс, захва­тив 140 орудий и множество пленных. 12 декабря в город прибыл Кутузов. Шильдер писал: «Население, забыв На­полеона и исчезнувшие мечты о восстановлении Поль­ского королевства, приветствовало торжествующего полководца; посыпались оды, речи, на театральной сце­не засияло изображение Кутузова с надписью «Спасите­лю отечества».

После своего прибытия в Вильнюс Кутузов приказал произвести учет провианта и обмундирования, имевшихся в городе. Оказалось, что в Вильнюсе были огромные запа­сы муки, сухарей, ржи, мундиров, седел и прочего. Это все было утаено жителями города от захватчиков. В то же время в ходе своего поспешного отступления маршалы Мюрат и Ней бросили в Вильнюсе до 20 тысяч больных и раненых. Среди них было 7 генералов.

Вильнюс, в который прибыл Александр I, по словам ис­торика Н.К. Шильдера, представлял собой «нерадостное зрелище. Город был переполнен ранеными и больными.

На всех главных улицах были разведены большие костры для уничтожения миазмов и очищения воздуха. Госпиталь в Базилианском монастыре представлял собой ужасаю­щую картину: 7500 трупов были навалены друг на друга по коридорам подобно грудам свинца; разбросанные трупы валялись всюду и в других помещениях; все отверстия разбитых окон или стен были заткнуты руками, ногами и головами мертвых, чтобы предохранить живых от доступа холодного воздуха. И в этих помещениях, заполненных зловредными испарениями, лежали несчастные больные и раненые, обреченные на гибель. Приезд в Вильну Алек­сандра был истинным благодеянием Провидения для оставшихся в живых неприятелей, которым немедленно была оказана всевозможная помощь не только

по его по­велению, но даже под его личным надзором».

6 января 1813 года в Вильнюсе был оглашен царский манифест о победном окончании войны. Как писал Н.К. Шильдер, «день этот был ознаменован еще манифе­стом, провозглашавшим для поляков в западных губерни­ях, принявших сторону неприятеля, забвение прошлого, всеобщее прощение». (Этот манифест, замечал Н.К. Ши­льдер, вызвал недовольство в рядах русской армии.) В «Истории Литовской ССР» сказано: «Была дана амнистия всем дворянам Литвы, которые сотрудничали с Наполео­ном, если они в течение двух месяцев вернутся на родину. Царь дорожил политической поддержкой местного дво­рянства». Правда, как замечал Н.К. Шильдер, царь откло­нил «предложение, сделанное виленскими жителями, дать бал». Император объяснил, что «в настоящих обстоятель­ствах ни танцы, ни звуки музыки не могли быть приятны». (О том, что отказ Александра посетить бал, устроенный местным дворянством, отнюдь не был вызван его нежела­нием внимать звукам музыки и танцевать, свидетельство­вало то, что он в эти же дни посетил бал, устроенный Куту­зовым. Скорее всего, император знал, что среди пригла­шавших его были и те, кто несколько дней назад устраивал балы в честь французов. Впрочем, члены вре­менной правительственной комиссии Великого княжест­ва, которые танцевали на балах во время войны, на всякий случай бежали вместе с остатками Великой армии, а в конце июля 1813 года комиссия самораспустилась.)

Нашествие наполеоновской армии нанесло огромный ущерб Литве. В «Истории Литовской ССР» сказано: «Насе­ление сократилось на десятки тысяч человек. В одном из наиболее пострадавших уездов — Тракайском — погибло и умерло от эпидемий около 1/3 населения. Значительно сократилось поголовье скота. Было сожжено много до­мов, много уничтожено инвентаря. Материальный ущерб, причиненный оккупацией только Литовско-Виленской гу­бернии, достигал 19,3 миллиона рублей серебром. Вос­становление края легло на плечи народных масс. Помощь правительства получили только некоторые помещики».

Другим следствием событий наполеоновского нашест­вия стало распространение идей, которые пришли с Запа­да. В «Истории Литовской ССР» указывается: «В 1812 году возобновили свою деятельность полулегальные масон­ские ложи. Они образовались в Вильнюсе и уездных горо­дах Расейняй и Укмерге. В 1818 году было около 700 ма­сонов, Крупнейшей ложей являлась вильнюсская «Усерд­ный литовец»». Характеризуя идеологию «вольных каменщиков», авторы «Истории» писали: «Масоны, оцени­вая существующую действительность как царство зла, противопоставляли ей идеалы гуманизма и братства лю­дей. Исходя из этого, литовские масоны формировали об­щественное мнение в духе нетерпимости к неволе, следо­вательно, и крепостному праву».

Вряд ли эту характеристику масонства можно признать достаточной. Противоречивость в деятельности масонов, сыгравших ведущую организационную роль во многих со­бытиях Великой Французской революции и других обще­ственных потрясениях в Западной Европе в конце XVIII и начале XIX века, связана с тем, что тайная масонская орга­низация, с ее строгой иерархичностью и элитарностью, использовалась также для дворцовых интриг и переворо­тов. Не случайно среди масонов были и видные феодаль­ные вельможи, и даже монархи западноевропейских стран. Масонские ложи всегда открывали большие воз­можности захватывать власть либо путем умело организо­ванных революций, либо с помощью тайных верхушечных заговоров.

Эти противоречивые черты масонства отразились и в деятельности тайных обществ тех представителей рос­сийского дворянства, которых впоследствии стали имено­вать декабристами. Выступая за ликвидацию феодальных порядков, декабристы вместе с тем были проводниками идеологии западноевропейского масонства с характер­ными для него тайной заговорщической деятельностью и иерархической элитарностью. Справедливо ставя вопрос о необходимости отмены крепостного права и других об­щественных преобразованиях в России, декабристы сле­по подражали примерам Западной Европы. Их попытка свержения царской власти без опоры на народные массы была заранее обречена на поражение.