Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата

Емельянов Ю. В.

После состоявшихся в ноябре 1917 года выборов в Уч­редительное собрание Эстонии был намечен его созыв на 15 февраля 1918 года. Однако, как сказано в «Истории Эс­тонской ССР», «в связи с раскрытием антисоветского за­говора немецких баронов и эстонской буржуазии было установлено, что заговорщики приурочили выступление к этому дню». Было решено отложить созыв Учредительного собрания.

Тем временем германские оккупанты стали создавать видимость независимости установленного ими марионе­точного режима в Литве. Через два дня после начала пе­реговоров в Бресте, 11 декабря 1917 года, Тариба опуб­ликовала декларацию, в которой провозглашались «веч­ные, прочные и союзнические связи с Германской империей». В декларации говорилось

о том, что эти связи должны быть закреплены военной конвенцией по вопро­сам сообщения, общности таможенного дела и валюты.

Несмотря на протест члена советской делегации и руко­водителя комиссариата по литовским делам СНК Совет­ской России В. Капсукаса 10 февраля 1918 года о непра­вомочности Тарибы говорить от имени литовского народа, Германия требовала признания независимости Литвы. Одновременно Германия ставила вопрос об установлении подобных режимов на территории всей Прибалтики. Глава германской делегации Рихард фон Кюльман 27 декабря настаивал на включении в текст договора пункта об отде­лении Польши, Литвы, Курляндии и части Эстляндии и Лифляндии.

События в Прибалтике после начала 1918 года пред­ставляют собой непрерывную череду резких смен власти. Свержение Советской власти сменялось установлением режима оккупантов, созданием правительств из их пособ­ников, а затем — падением этих режимов и правительств и восстановлением власти Советов. Эти перемены сопро­вождались вооруженной борьбой, гибелью тысяч людей, разорением хозяйств и домашних очагов и в конечном счете кардинально изменили социальную и политическую обстановку в Прибалтике.

Срыв Л.Д. Троцким переговоров о мирном договоре в Бресте помог германским войскам возобновить военные действия на Восточном фронте. 20 февраля началось на­ступление немецких войск на Северную Латвию и Латга- лию, которые были быстро ими захвачены. Одновременно был предпринят десант немецких войск с оккупированных ими островов Моонзундского архипелага на континента­льную часть Эстонии. 21 февраля интервенты взяли город Хаапсала, 22 февраля — Валгу, 24 февраля — Выру и Тар­ту, 25 февраля — Пярну, Вильянди и Пайде, 27 февраля — Раквере.

Еще до вступления немцев в Таллин Советская власть там была свергнута — 24 февраля 1918 года — и захваче­на «Комитетом спасения». Была провозглашена независи­мость Эстонской республики.

Как в Литве и Курляндии после 1915 года, в Эстонии и Лифляндии были такие, кто пресмыкался перед оккупан­тами. В «Истории Эстонской ССР» говорится: «В Таллине, куда интервенты вступили 25 февраля, расчувствовавши­еся дамы лобызали даже коней кайзеровских офицеров и со слезами умиления расхваливали их «благородную не­мецкую стать». (Между прочим, как вскоре выяснилось, это были реквизированные у эстонских крестьян лошади.) Видные деятели буржуазных партий, такие как К. Пяте, Я. Поска, Ю. Вильмс и другие, в письме германскому генера­лу Зекендорфу писали: «Мы рады тому, что миссия, кото­рую Вы, Ваше превосходительство, на себя приняли, — вернуть нашей стране мир и порядок — полностью отве­чает нашим стремлениям. Вот почему мы от имени тех слоев, представителями которых мы являемся, заявляем о своем желании помочь в этом отношении военным влас­тям любыми возможными средствами». В своем обраще­нии к эстонскому народу эти же деятели призывали насе­ление «всегда и везде соблюдать корректность» по отно­шению к немецким войскам. В поддержку оккупантов была создана военизированная организация из местного населения «Бюргервер».

Опираясь на помощь эстонских пособников, интервен­ты стали наводить «порядок». В Таллине было арестовано более тысячи рабочих и матросов. Многие из них были расстреляны. В Тарту сторонников Советской власти рас­стреливали и бросали в прорубь на реке Эмайыги. Сотни людей были отправлены в концентрационные лагеря в Германии.

Приобретя опыт хозяйничанья в Литве и Курляндии, ок­купанты устанавливали

свои порядки, не считаясь с пла­нами эстонских верхов о создании «независимой Эсто­нии». Для удобства управления Эстония была разделена на бецирки, а те, в свою очередь, делились на крейсы. По­следние разделялись на амтбецирки, которые состояли из оргбецирков.

Поднаторевший в управлении Курляндией и Литвой ге­нерал Людендорф так излагал свои планы администра­тивной организации значительной части Прибалтики: «Эстляндию, Лифляндию и Курляндию надо было объеди­нить в один военный округ «Балтика». Я предполагал рас­пространить на Лифляндию и Эстляндию политику, кото­рой мы до сих пор придерживались в Курляндии. Я стре­мился тем самым объединить эстонцев и латышей... в одно государство, которым управляли бы немцы».

О том, как германские оккупанты старались реализо­вать эти планы, свидетельствовали последовавшие собы­тия. 9 апреля был созван съезд «представителей Эстлян­дии», названный ландеферзаммелунг. Из 52 делегатов всего 19 были эстонцами (волостные старосты). Генерал

Залендорф откровенно заявлял: «Германские войска не уйдут из Эстонии, они останутся здесь для обороны на­вечно, и численность их в ближайшие дни будет еще уве­личена».

10 апреля в Риге был созван съезд представителей на­селения Лифляндии, Риги и эстонских островов. На нем также доминировали немцы.

12 апреля в Риге открылось заседание «объединенного ландесрата Лифляндии, Эстляндии, города Риги и остро­ва Эзель (Сааремаа)». Из 58 делегатов ландесрата боль­шинство составляли прибалтийские немецкие бароны, не­мецкие пасторы, немецкое бюргерство. Ландесрат про­возгласил создание Балтийского герцогства, которое связывалось персональной унией с Пруссией. 13 апреля ландесрат приветствовал брата Вильгельма II — принца Генриха, претендовавшего на престол Балтийского гер­цогства.

Еще за пару месяцев до этих событий — 16 февраля 1918 года — литовская Тариба выступила с новой декла­рацией независимости. Хотя теперь не говорилось о веч­ном союзе с Германией и военной конвенции, 5 июня Та­риба избрала королем Литвы вюртембергского герцога Вильгельма фон Ураха. Его собирались короновать как ли­товского короля Миндаугауса II. 23 марта 1918 года Гер­мания признала Литовское государство.

Тем временем оккупанты откровенно грабили новые захваченные земли Прибалтики, как они до этого делали в Литве и Курляндии. Только за март — май 1918 года из Прибалтики было вывезено металлических изделий на 3 миллиона марок, железа — на 5,5 миллиона марок, льна — на 20 миллионов марок, сукна — на 20 миллионов марок, пеньковых веревок и мешковины — на 8 миллио­нов марок, различных машин и древесины — на 15 мил­лионов марок. Как отмечалось в «Истории Эстонской ССР», «даже церковные колокола сбрасывались с коло­колен и в качестве медного лома отправлялись в Герма­нию». Значительная часть сельскохозяйственной продук­ции направлялась в Германию. Оккупационные власти объявили собственностью Германии Таллинские порто­вые мастерские, Петровскую верфь, судостроительный завод Беккера, Русско-Балтийский судостроительный завод, торпедное депо, морские и сухопутные транспор­тные средства.

Разграбление оккупантами промышленных запасов Эс­тонии и разрыв традиционных связей с Россией привели к резкому сокращению промышленного производства. Если осенью 1917 года на 35 крупных предприятиях Эстонии трудилось 40 тысяч рабочих, то к концу 1918 года их было только 9 тысяч. В металлообрабатывающей промышлен­ности число рабочих сократилось на 90%, в деревообра­батывающей промышленности — на 71%, в бумажной — на 64%, в шерстяном и льняном производстве — на 43%. В то же время в условиях оккупации были возрождены до­советские порядки на предприятиях: продолжительность труда составляла 10 часов, а кое-где и 14 часов. На селе земли были возвращены помещикам, главным образом немецким баронам.