Причём тут менты?!
Шрифт:
— А что-то ты ее у столба ждешь?!
Он не хотел орать, просто ветер, воспользовавшись открытым ротовым отверстием, чуть не заполнил милицейского всего, на мгновение мне даже показалось, что вот сейчас он раздуется, как резиновый шарик на открытом баллоне с гелием и вместе с очередным порывом ветра улетит к темным пасмурным небесам. Но ветер, наверное, нашел какой-то другой выход из его тела. Принюхиваться я не стал, а постарался ответить как мог рассудительней:
— Так ведь непогода. От ветра прячусь.
— А может, и не только от ветра, а?
— И что это ты свиданки у сберкасс назначаешь?
Вот оно! Я осмотрелся — действительно в первом этаже кирпичного десятиэтажного
Ответить на вопрос про свиданки у сберкасс я мог бы тремя сносными шутками на выбор, но решил, что благоразумнее от них отказаться.
— Так уж получилось, живу я тут… недалеко.
— Паспорт!
А вот его-то я зря забыл! Что же теперь…
— У меня в нагрудном кармане газетная ксива, в смысле моя карточка прессы, а паспорт… я думал, девушка быстро подъедет, на секундочку выскочу и обратно… не прихватил я паспорт!
Но они уже рассматривали мою карточку прессы.
— Опускай руки…
Мне стало стыдно, что приближение стражей правопорядка вызвало во мне столько неприязненных эмоций. Конечно, предпочтительней их появление оказалось бы в разгар игры в «заиньку», но, как говорится, милиция никого не бережет от его собственной дурости. Троица уже запрыгивала обратно в «козелок», когда мне в голову пришла толстая… верней толстая, толстовская по своей душещипательности мысль о том, что нет на свете созданий ранимей милицейских из патрульной службы. Во всех смыслах. Всякий-то хулиган норовит пырнуть их ножом, всякий интеллигент — обшутить. А ведь если правда, что смех убивает, то на чувство юмора следует выдавать такие же лицензии, как и на ношение огнестрельного оружия, только лицам, не имеющим судимостей или психических заболеваний… или проработавшим более трех лет в системе министерства внутренних дел.
Одно другого стоит.
Пожалуй, я все же излишне переволновался из-за этих двух быстротечных встреч с представителями общественности. К тому же мои электронные часы показывали уже «двадцать три тысячи восемь», а это означало, что девушки определенно припозднились. «Надо покупать радиотелефон». — Заглотив прямо у одного из работавших еще ларьков бутылочку транквилизатора «Степан Разин — темное», я решительно зашагал к дому, ничуть не сомневаясь в том, что там меня ждет намотанное на автоответчик очередное сообщение сумасбродки Алешки о непредвиденной задержке.
Дамы настолько привыкли к вынужденным паузам, что позволяют их себе и по собственному произволу. Еще пока я поднимался в лифте, аккумулировавшееся где-то внутри меня раздражение — итог бесполезного ожидания и обоих диспутов — наконец нашло себе достойный выход в самом привлекательном направлении. Даже солодовый транквилизатор не смог его утранквилить! И, входя в темную квартиру, я уже ругал загулявшую Аленушку так, что если бы она в это время сдавала свой очередной экзамен, пятерка ее бы не миновала.
Я включил автоответчик. Кроме двух или трех достаточно пошловатых шуточек и еще одного приглашения «рвать в «Штирс» пока не поздно», адресованного какому-то «пьянице и дебоширу», без которого «им», видите ли, «скучно», на пленке ничего не оказалось. «Нет орхидей для мисс Блэндиш!» — утверждение, с которого Чейз начал свою карьеру, показалось мне вполне уместным и своевременным для цитирования:
— Ни орхидей, ни Аленушки…
В состоянии выбора я подошел к столу и, открыв центральный ящик, уставился на дробовой револьвер марки РЖ, производство Германии.
Как бы ни загуляла, как бы ни разошлась, как бы ни напилась моя подружка, на какое бы увеселительное
Праздновавшие что-то свое, сугубо личное подростки с верхнего этажа на весь двор врубили «ретро», давнего Гребенщикова: «Где ты сейчас, с кем ты теперь… " В спальных районах хорошая акустика — очевидно, хитро спланированная проектировщиками для того, чтобы хоть как-то излечить честных тружеников от тяги ко сну. Печальный гимн бесполезному рукоблудию разнесся по двору, проник в мою комнату сквозь открытое окно вместе с сильным и грубым порывом ветра и поселил в моей душе — очевидно, давно уже погибшей, — беспокойную тоску и иррациональную тревогу. «Аленушка, герл-ска-ут, эротическая пионерка, актерка-мальчишка, возвышенная моя пьянчужка, где же ты теперь? Что случилось? Какая неожиданность помешала тебе предупредить меня об увлекших тебя на новые дороги внезапных вечерних встречах?» — романтически взгрустнул пытаясь одним глазом следить за световым сигналом телефона, а другим продолжая фиксировать револьвер РЖ.
В результате я чуть не окосел.
И еще больше встревожился. Конечно, я и мысли не допускал, что с Алешкой могло случиться что-то серьезное. «Скорее всего, зацепилась в «Тыр-пыре» языками за каких-нибудь психоделических мальчиков, — предположил я, — но какое свинство не предупредить меня, такого исполнительного и нервного, об изменении планов?»
Я уже позабыл о том, что у меня имелись, основания считать себя «спокойным и уравновешенным человеком».
«Ты же прекрасно знаешь, малышка Алешка, что меньше всего на свете я люблю неопределенность… и предательство, частицу которого можно найти в любой исходящей от друга неопределенности!»
Нас с Аленушкой никто не мог бы назвать любовниками или влюбленными. Как говорится, совместно проведенная ночь — не повод для знакомства, тем более — для любви. Поэтому, несмотря на несколько совместных ночей, подробности которых (вздумай я их описать!) заставили бы любого донжуана приобрести оттенок государственного флага СССР, мы с Алешкой никак не могли называться «любовниками» в советском смысле этого слова. Мы были именно друзьями. Возможна ли дружба между мужчиной и женщиной? — На этот схоластический вопрос На самом деле существует ответ. Только один: «Без дружеского секса — невозможна! Считалось же в древних Афинах, что без секса невозможна и дружба между мужчинами… Впрочем, если читатель захочет, я напишу на эту тему целый трактат, уже не ёрническим тоном и без пошловатых шуточек. Точнее — вульгарных. Ведь наша жизнь проста, обык-новенна, как и переводится с латыни слово vulgaris.
Я решительно задвинул ящик стола, в котором лежал револьвер. Пусть он и наполовину газовый, разрешение на него я все равно так и не собрался выправить, а, учитывая тот недавно проверенный мною на опыте факт, что на каждую встречу с веселыми хулиганами приходится одна встреча с представителями закона, рисковать этой ночью не стоило. Да, я собрался взять тачку и доехать до «Тыр-пыра». Мотивация очевидна: мне казалось, что если я окажусь там и, допустим, даже не смогу обнаружить Аленушку с подружкой, мне все же будет гораздо спокойней, чем сидеть здесь и ежеминутно ожидать звонка: «Извини, мы все же едем» или «Прости, мы встретили Петю и не сможем»… Но почему-то я был твердо уверен, что поймаю ее у «Тыр-пыра».