Причесывая жирафу
Шрифт:
– Будь спокоен, ведь я очень скромен.
Мы влезли в "феррари" красного цвета и стали ждать, когда те, другие, отправятся в путь. Они заняли места в черной "ланчии".
В машине Чаприни его герб был вышит на спинках сидений. Он представляет собой голову лошади с красной уздечкой на фоне песка и горделивый девиз: "Ни в чем нет отказа".
Итак, собираясь начать преследование, Умберто (для друзей Тото), стал натягивать (за неимением лучшего) перчатки цвета сливочного масла.
Преследование началось. Черная "ланчия"
Я посоветовал Умберто немного отстать от них, чтобы не возбуждать их подозрений.
В конце улицы Лаватори I, с ее фонтанами и текущей водой на площади, мы свернули на улицу Фелини и поехали по ней в направлении Персонагранта, очаровательной местности с бесподобным географическим расположением, потому что она находится в 200 километрах от Монблана, и в 250 от Средиземного моря, и в 700 от Парижа.
Мы мчались с большой скоростью. Мы пересекли один за другим и в хронологическом порядке: Санта Мутардамора, Патермаркони, Бендвелло, Жиати Россо.
Наконец, "ланчия" покинула Национальную Б14, чтобы свернуть на проселочную дорогу 0001. Километр, еще 388 метров - и машина парочки остановилась перед герметически запертыми воротами поместья.
Мужчина вынул из кармана ключ и открыл ворота. Потом вошел в них вместе со своей девицей.
Маркиз подождал пятнадцать секунд и в свою очередь приблизился.
– Вы бы лучше оставили свою машину снаружи, - сказал я.
Он оказался очень безрассудным, этот милый синьор.
– Ба, - проговорил он, - увидим.
Он ехал медленно, с потушенными фарами. В конце аллеи, окаймленной кустарниками, возвышался дом, мрачный и строгий при лунном свете. Пара вошла в него. Маркиз остановил машину, и мы пошли вдоль кустов, скрываясь в тени.
На фасаде дома светились окна. Играет музыка, органная музыка, которую я с удовольствием слушаю.
– А что теперь?
– спросил Умберто, который, видимо, вошел во вкус.
Он не трус, этот Тото, но если эти господа накинутся на нас, это может дорого стоить.
– Вы вооружены?
– спросил я.
– Вооружен? Я? Да вы что?!
– воскликнул он.
– А вы?
Он широко раскрыл глаза, козленок.
Я вытащил свою пушку.
– Более или менее, - прошептал я.
– В моей профессии чаще пользуются этим, чем контрабасом.
Один за другим мы подошли к круглому крыльцу. Мы поднялись на него по ступеням, которые в случае срочной необходимости дают возможность и спуститься с него, и я осторожно толкнул дверь. По счастью, она оказалась незапертой.
Я вошел, по-прежнему сопровождаемый Тото, в небольшой холл, такой небольшой, что он скорее походил на вестибюль типа коридора - служебный вход.
Луч света просачивался сквозь щель внизу двери. Оттуда и раздавалась музыка. Я нагнулся, чтобы посмотреть в замочную скважину, но тут дверь стремительно
Ударом колена в живот он толкнул меня назад. Я поднял руку, в которой держал пушку, чтобы обезвредить его, но мой маленький храбрый маркиз ударил меня по запястью. Это нехорошо.
Мой верный друг "ты всегда убиваешь" полетел в комнату. Девица из "ланчии" подобрала его. У ее приятеля имелась собственная артиллерия, которую он приставил мне между глаз.
– Если ты пошевелишься, я выстрелю!
– сказал он.
– Не стоит хвастаться этим, - сказал я.
– Я тоже умею стрелять.
Но ему не нравились шутки. Этот тип был какой-то холодный, бледный и темный, со сломанным носом, неприятными глазами и грубыми манерами.
Я немного перестал интересоваться им и перенес все свое горячее внимание на маркиза.
– Скажите, вы, - спросил я его.
– Я знаю, что в силу ваших испорченных нравов у вас есть обыкновение делать низости, но как вы решились на такой сверх-подобный поступок? Теперь я понимаю, почему вы с такой готовностью предложили мне помочь.
– Любопытные люди всегда бывают наказаны, мой дорогой, - ответил Тото с важностью.
– Французскому полицейскому нечего делать в нашей стране. Если бы вы принадлежали к итальянской полиции, мы бы приняли менее чрезвычайные меры.
– Не устраивайте патриотических выступлений, Тото, - умолял я его. Это может заставить меня стошнить, и тогда на ковре может появиться мерзкое пятно.
Он покачал головой.
– Как легко вы воспринимаете вещи, комиссар.
– Достаточно, - оборвал его человек из "ланчии".
– Я задам тебе несколько вопросов. Ты ответишь на них или не ответишь - это твое дело. Если ты ответишь, будет хорошо, если ты не ответишь, будет плохо. Если будет хорошо, я брошу тебя в подвал дома, чтобы ты там дождался лучших дней. Если будет плохо, я всажу тебе две пули в голову и мы отправимся спать.
Превосходное рассуждение, согласитесь. Этот парень - деловой человек: он играет с открытыми картами. Взять или бросить, как говорят веронцы. И судя по его голосу и взгляду, по сжиманию его челюстей, делается понятно, что он не блефует.
– Что же вы желаете узнать, мои милые синьоры?
– Начнем с того, что тебе известно.
– Это легче легкого. Вот я, например, знаю, что дети рождаются не в капусте, как мне в свое время рассказывали, я знаю также...
Потом... Я уже не помню, на чем я остановился, потому что он угостил меня ударом по голове, и весь Млечный Путь спикировал мне на голову.
Я увидел четырех типов со сломанными носами, четырех маркизов и четырех девушек, и они смотрели на меня с явным недоброжелательством. Я старался ответить им тем же. Это была классическая возможность, за которую я уцепился, так как она помогает прийти в себя.