Причины полюбить тебя вновь
Шрифт:
Примерно через два часа после моего возвращения домой в комнату вошла Арина и тихо прикрыла за собой дверь.
— Что случилось? — спросила она тихо и подошло к окну, встав у него вместе со мной.
— Настя что делает?
— У нее по расписанию чтение. Я ей сборник сказок дала, — ответила Арина быстро и, взяв меня за запястья рук, заставила посмотреть ей в глаза. — Что случилось? Кому втащить?
— Мне. Можно с разбега, и двумя ногами, — усмехнулась я невесело. Глубоко вдохнула и плавно выдохнула, взглянув в окно. — Я рассказала Саше про Настю.
— Иди ты?! — сестра явно не ожидала
Я молча пожала плечами и опустила взгляд на свои пальцы, снова начав ковыряться под ногтями.
— Не поверил и ушёл. Что он еще может сделать? Столько лет прошло…
— А ты не могла для начала переспать с ним раз-другой, чтобы он помягче был? Может, он, вновь тебя влюбленный, не спешил бы с выводами? Или надо было раздеть его, чтобы далеко не ушёл, и ты бы успела ему всё объяснить, пока он одевается… — Арина рассуждала больше сама с собой, но делала это вслух.
— Я успела ему всё объяснить. Но он всё равно ушёл.
— Прям всё? — скептически вскинула сестра тонкую бровь. — И про мамашку его сказать не забыла?
— Про неё я не сказала. В конце концов, у меня был выбор, что сказать тогда. Его мать меня не заставляла…
— Ну, да, — фыркнула Арина озлобленна. — На заставляла… Она просто наступила тебе грязной пяткой на совесть и на горло, когда ты была в самом уязвимом положении. Всего-то…
— Арина, не надо, — поморщилась я, стараясь казаться строгой и безучастной к его словам. — Если бы я сказала, что его мать тоже была в курсе моей беременности, то Сашу бы это уничтожило. Он еще не воспринял информацию о том, что уже почти семь лет является отцом, а ты хочешь, чтобы я ему контрольный в голову о его маме? Нет, — покачала я головой. — Может, он сейчас сам с ней поговорит или она с ним. Может, у нее получится как-нибудь мягко подвести Сашу к тому, что она тоже кое-что знала?
— Да, конечно, — выронила Арина ядовито. — Так она рассказала ему всё, ага. Будет до талого говорить, что ничего не знала, лишь бы сыночек ее от кормушки не оторвал. Я на тысячу процентов уверена, что она ничего не скажет.
— Я тоже, — призналась я честно. — Но должно же что-то материнское в ней дрогнуть, если она увидит, как Саше сейчас плохо.
— Конечно, у нее там дрогнет. Дрогнет, что сыночек уже часа два ничего не зарабатывает…
— Арина! — обрубила я строго сестру. — Хватит. Итак тошно.
— Ладно, — вздохнула сестра. Сползла с подоконника и крепко обняла меня, начиная мягко покачивать. — Если что, уровень защиты Настюхи у меня включен на максимум. Ни один амбал ее у нас не заберет.
— Я попробую завтра поговорить с Сашей. Может, он остынет и сможет меня выслушать…
— Было бы неплохо. С его связями нам, наверняка, опасно быть для него врагами.
— Не выдумывай. Он нам ничего не сделает. Я знаю.
— Ну-ну, — моя сестра сегодня являла собой комок скептицизма.
До позднего вечера я не находила себе места. Арина давно ушла на работу, Настя уснула, а я всё никак не могла успокоиться, дежуря на телефоне, у окна и, за каким-то чертом, у входной двери в квартиру.
Я одновременно
В очередной раз заглянув к дочери в комнату и поправив на не одеяло, я, стараясь не издавать ни звука, подошла к входной двери и заглянула в глазок. Пустая площадка у двери не принесла утешения.
Может, позвонить Саше самой и успокоить свои нервы хотя бы его голосом, пусть даже если он меня пошлёт?
Оперевшись плечом о входную дверь, я нашла его номер в списке контактов. Палец завис над его слишком официальным именем «Александр Михайлович» и всё никак не спешил опускаться, чтобы, наконец, совершить звонок.
Внезапно на лестничной площадке раздался какой-то неясный шорох. Я тут же прильнула к глазку и стала ждать, когда медленные и тяжелые шаги станут еще ближе, чтобы я могла увидеть того, кто пришёл или же уходит.
Взгляд уловил что кто-то поднимался по лестнице. Белая рубашка, черные брюки…
Сердце сделало кульбит в грудной клетке и, встав на место, застучало с утроенной силой.
Саша плохо держался на ногах, в руке его была зажата почти пустая бутылка алкоголя. Судя по его состоянию — не первая за сегодня. Застыв недалеко от моей двери, он прошелся взглядом по номерам квартир и остановился на моей. Сделал шаг, протянул руку, чтобы нажать на звонок, и с шумным выдохом опустил руку. Подойдя ближе, уперся ладонями в дверь, поднял голову и посмотрел так, будто точно знал, что я тоже смотрю на него.
Опустив руки, Саша сделал шаг назад, а затем сел на ступеньку лестницы, ведущей на этаж выше. Оперся локтями о колени и свесил кисти рук с зажатой в одной из них бутылкой.
Взяв себя в руки, я, не колеблясь, надела тапочки и тихо открыла дверь.
Саша не заметил или сделал вид, что не заметил моего появления рядом с ним на лестничной площадке.
Он продолжал сидеть с опущенной головой. Глядя в пол, шумно и медленно дышал, будто вот-вот уснёт.
Я открыла рот, чтобы позвать его по имени и обратить на себя внимание, но решила этого не делать. Ему нужен покой. В таком состоянии, в котором сейчас находится Саша, любое неаккуратно сказанное слово может стать началом конца. Поэтому я просто молча подошла к нему и села рядом с ним на одну ступеньку, молча сложив руки на коленях.
Теперь, когда Саша слегка повернул голову в мою сторону и посмотрел на мои сцепленные на коленях пальцы, было ясно, что он знает и понимает, что рядом с ним я.
Шумно вздохнув, Саша поднял голову, поднёс бутылку к губам и, поморщившись, не сделал больше ни глотка. Похоже, уже попросту некуда. Немного подумал и неуклюже поставил бутылку на ступеньку за нашими спинами.
Его локти снова вернулись на колени, а голова опять опустилась, завесив черной челкой глаза.
— Я вот думаю… — вдруг выронил он едва слышно, словно разговаривал сам с собой вдалеке от посторонних глаз и ушей. — … что я за гнида такая, Руфи? Что я за гнида такая, если любимая женщина столько лет прятала от меня дочь? Я плохой человек? Я тебя чем-то обидел когда-то? Скажи, что было не так, Руфи? Скажи! Я пытаюсь понять и… ничего.