Причуды лета
Шрифт:
— Ступайте, влюбленные,— прибавил он.— Ступайте, взявшись под руки, летите без оглядки и, ради бога, не возвращайтесь.
На другой день во время ужина городской стражник, отрезав себе горбушку хлеба, поел сыра, до которого был охотник, и выпил. Потом поднялся, взял свою отточенную шашку и вышел на улицу.
— Помните,— сказал он, обращаясь к играющим на краю тротуара ребятишкам,— надо ходить всегда по правой стороне. Помните хорошенько, пострелы, а то оглянуться не успеете, получите подзатыльник!
Погрозив
— Сударь,— сказал майор, ограничившись лишь обязательным приветствием,— сударь, пока вы пили «У зеленой девы», тратя на это служебное время, произошла покража частного имущества. Точно установлено, что в городе пропали две курицы!
— Так,— ответил стражник.— Понятно. Курятник у вас запирается или нет? Он стоял открытый или закрытый?
— Открытый,— сказал Антонин.— Потому что дело было днем.
— Тем хуже,— возразил стражник.— Кто крадет днем, тот вдвойне негодяй. Но, господа, я знал одного головореза, который в этих делах поступал еще хуже. Он выходил на работу в полдень, притом весело распевая. Этот человек был совсем неисправим.
— Такой образ действий,— промолвил аббат,— следует признать вопиющим и противоестественным. Но разве вы не знаете, что никогда не поздно покаяться и что тем, кто вспоминает о своих злодействах с сокрушением, кто сожалеет о них и признается в них на исповеди, тому они отпускаются? Я от всего сердца надеюсь, что этот малый спасется, конечно при том условии, что песни он пел не безнравственные, и только когда он исправится.
— Содержания песен я не знаю,— ответил стражник,— потому что парень был стреляный воробей, и мы его так и не поймали.
— Случай с маэстро не так сложен,— сказал майор.— Куры его, видимо, сгинули втихомолку.
— Так это вы,— обратился стражник к Антонину,— вы замешаны в краже?
И с этими словами он ушел, покачивая головой.
Жители города спешили на представление со всех сторон, и когда три друга пришли на площадь, там было уже полно народу. Барабан и флейта звучали лучше, чем накануне, воздух был прозрачный, на небе сияли звезды.
— Ночи прекрасны,— заметил Антонин,— а дни отвратительны. Отчего бы это, аббат?
— Думаю, что вы — великий грешник,— ответил священнослужитель,— и скверная погода днем — небесная кара.
— Черта с два,— возразил Антонин.— Было время, мы грешили почем зря, а солнце все сияло! По-моему, дело не в этом.
Несколько подростков балагурили с девчатами. У этих парнишек была дурь в голове, и на девчонок они смотрели как ястребы. Антонин насчитал их с десяток. Барышни поглядывали на них из-под опущенных ресниц и, казалось, были наверху блаженства. От волнения у них мурашки
— Влечение полов друг к другу древнее скал и моря,— сказал Антонин.— Не из-за этого был потоп, аббат, какое там! Поглядите на эту дружбу — давнюю и только что заключенную,— продолжал он, показывая майоровой палкой то на одну парочку, то на другую.— Не кажется ли вам, что она желательна и угодна богу? Не испытываете ли вы потребности быть сопричастным этой творческой силе, прикоснуться к ней, слиться с ней, не считаясь с уставом картезианского ордена? {9}
Аббат покачивал головой, как будто соглашаясь.
Между тем наступила пора фокусниковой помощнице Анне вспомнить о своей посудине. Она с несравненной грацией вышла из фургона и, постукивая розовым пальцем о край тарелки, как это делал накануне Антонин Дура, позвякивая монетами, пошла от группы к группе, от мужчины к мужчине, от девушки к даме, не пропуская ни стариков, ни детишек.
— Дорогой пан Антонин,— обратилась она к маэстро, подойдя к фонтану,— дорогой пан, я так вам обязана за вашу помощь.
— Пустяки, пустяки,— промолвил Антонин.— Но у вас такая нежная комплекция. Все благополучно? Вы не схватили насморка?
— Ах,— ответила она.— Я выпила чашку чая, а ваша супруга, пани Дурова, ухаживала за мной несколько часов.
— Моя жена ведет пустые, безумные речи,— возразил Антонин и взял девушку за талию.— Пусть остается в Арноштековом ковчеге,— прибавил он.— А вы туда не возвращайтесь.
— Ах,— ответила Анна,— Арноштек — фокусник посредственный, но добрый опекун.
И, не получив монеты ни от кого, кроме майора, скрылась в толпе.
— Обратите внимание на эти фокусы,— промолвил Антонин, подняв три пальца.— Арноштек стоит перед своим балаганом, Анна ходит, собирает деньги, а между тем, как вы слышите, шарманка их играет. Сильно опасаюсь, что фокуснику служит дьявол.
— Я часто опасался за ваш здравый рассудок и вижу, что эти мои опасения были основательны. Как можете вы шутить над тем, что от вас сбежала жена? — заметил Гуго.
Не успела эта беседа окончиться, как Арноштек загремел в барабан и закричал, что представление начинается. Потом осторожно вышел на канат и стал проделывать разные удивительные, невероятные превращения. Изображая по очереди черта, спичку, паяца, обезьяну, крюк, яблочко, гвоздик, педеля, пьяницу, сумасшедшего и, наконец, остановившись уже на конце каната с видом обличителя, стал кричать, что вон сзади стоят люди и пялят глаза, а сами не заплатили.
Немного отдохнув, он ловко встал на кончики указательных пальцев и, опираясь на них всей тяжестью своего тела, прошел по всему канату под громкие рукоплескания и возгласы одобрения.