Причуды любви: Сборник эротических рассказов
Шрифт:
— Может лучше тебе приставить новый котелок, — сухо возразил Толбертсон. — Девица — симулянтка. Она просто-напросто косит, а против этого у меня лекарств нет. Это твоя протеже, Харп. Лучше будет, если ты навестишь ее.
Он отключился. Я позвонил на камбуз и попросил кока до нового приказа сыпать в пищу побольше антистимуляторов. Он усмехнулся:
— Пока Ева не поправится, док?
— Ага, пока она не почувствует себя лучше.
Я отпустил клавишу видеофона и поглядел в зеркало каюты. У меня лицо никогда не отличалось красотой, но
Когда я вошел, она лежала на краю просторной постели. Она даже не встала, буркнула: «Входите», — но позы не изменила. Я включил свет. Она обернулась и поглядела на меня. Не надо быть психологом, чтобы понять, она ревела. Хотя экипажные девицы реветь не должны. Они должны быть веселыми компаньонками в постельных играх двадцать четыре часа в сутки. Кровь в моих жилах вскипела.
Однако я принял вид Доброго-Доктора-Айболита и спросил:
— В чем дело, Ева? Доктор Толбертсон звонил мне и сообщил…
— … и сообщил, что у меня все в порядке и что я на редкость быстро выздоровела. Так?
Внутри у меня все кипело. Толбертсон никогда не отличался особым тактом.
— Он сказал, что у вас нет никаких органических поражений Однако Маршаллу вы сказали, что плохо себя чувствуете.
— Это так.
— Вы можете объяснить, что не ладится? Вы очень важны для корабля. Перевозбужденные люди рассеянны, а когда вам надо совершить подряд пятьдесят переходов в подпространстве, вы не имеете права даже на малейшую ошибку. Кроме того, по своим функциям вы единственный незаменимый член экипажа.
Она отвернулась и всхлипнула.
Я положил ей на плечо руку и поднял ее. Она села и серьезно посмотрела на меня — точь в точь маленькая девочка, настоящая маленькая девочка! — и сказала:
— Смена обстановки, доктор. Мне уже лучше. Дайте мне еще пару денечков. Мужчины немножко подождут, а?
Она умоляюще улыбнулась. Меня прошиб пот.
— Ладно, — согласился я. — Даю вам время на адаптацию. Подождем еще двое суток. А пока постарайтесь не смущать мужчин, готовьтесь к исполнению своей работы.
Я взглянул на нее. Она выглядела такой юной и одинокой! Теперь я даже не мог представить ее в роли экипажной девицы. В роли школьницы на Земле, посасывающей содовую в баре, и ничего больше. Она захватила меня врасплох, заставив взять на работу, к которой была не готова. У меня возникло ощущение, что я допустил непростительный промах, но, к несчастью, как я и объяснил Еве, второго шанса нам не дано.
Прошло еще два дня. Ева встречалась с астронавтами, ела вместе с ними — пища была буквально нашпигована антистимулятором, но такая мера могла быть только временной — и вела шутливые беседы. Эти два дня прошли словно в аду. О ней заботился весь экипаж. В нее влюбились все, в том числе капитан Баннистер и я.
И это было хуже всего. Мы привыкли
Через четыре дня нас ждал новый маневр.
Мы проскочили орбиту Плутона и вырвались в космические просторы, отделявшие нас от Сириуса. Путешествие в подпространстве требует ряда прыжков через зоны доступа, иначе входы и выходы. Координаты этих зон вычислены с огромной точностью. Между Венерой и точкой нашего назначения таких переходов сто пятьдесят. Проход корабля через эти точки требовал невероятного сосредоточения. И компьютеру должен был обязательно помогать человек. Хрупкий смертный человек. И его голова должна была быть занята работой и только работой. В ней не должно было быть места для мечты о блондинке от миссис Рафферти в Порт-Венус, оставшемся далеко позади. На борту имелась женщина для избавления от мечты — таково было непременное условие сохранения жизни и нарушать его было нельзя.
Когда истек срок второй двухсуточной отсрочки, я попросил второго расчетчика Стетсона навестить Еву. Стетсон в данный момент был самым нервным членом экипажа, и я надеялся, что Еве хватило времени для адаптации.
Я не находил себе места в кабине, грыз ногти и в конце концов принял лошадиную дозу хлорпромазина — я ждал возвращения Стетсона и его отчета. Я надеялся, что Ева наконец займется делом.
Но когда он вошел ко мне в каюту, он был сконфужен и подавлен.
— Ну как? — спросил я.
Он пожал плечами.
— Мы прилегли. Потискались, вдоволь нацеловались. Но что касается остального… она отказалась… она не позволила мне… Ах! док, что это за экипажную девицу вы нам раздобыли на этот рейс?
Я дал ему успокоительное и освободил на час от службы. Некоторое время я сидел, разглядывая обгрызенные ногти, потом принялся рисовать эротические символы, размышляя, что делать дальше.
Ситуация обострялась, а я сидел и бездельничал. Вскоре мне позвонили с астронавигаторского поста. Звонил главный астрогатор Хэммель, и он был в ярости.
— Харпер, что творится с этой экипажной девицей?
— Что вы хотите сказать? — невинно осведомился я.
— Черт подери, вы знаете, о чем я говорю. Мы прокладывали курс будущего перехода, когда я заметил, что Маккензи на пределе. Я освободил его от службы и послал облегчиться к Еве. В его отсутствие я проверил работу и нашел ошибку в две минуты. Конечно, компьютер исправил бы ее, но вопрос не в этом. Маккензи вернулся и сообщил, что Ева все еще не в форме. Послушайте, Харпер! Как вы рассчитываете добраться до Сириуса, если экипажная девица разыгрывает целку?