Причуды владыки Ардара
Шрифт:
– Меня выгнал командир отряда вождь Говинда. Он потребовал от меня указ, что мне можно находиться в отряде, а когда убедился, что у меня такого нет, выгнал. Даже мою долю добычи не отдал, а ведь я тоже участвовал в бою.
– Говинда, Говинда. Вспомнил. Сын вождя Арианта. Лихой парень. Выгнал, так выгнал.
– Что прикажете делать теперь, господин?
– Вернешься в телохранители. За потерянное не переживай. Я возмещу тебе, сторицей, то, чего лишил тебя Говинда.
– Благодарю, господин.
– Отправляйся к Комалу и доложи о своем возвращении в отряд! – владыка жестом выпроводил Мердада из комнаты.
– Скажи,
– Не знаю, мама. С тех пор, как он бросил свой отряд, его никто не видел.
– А ты пытался его искать?
– Что толку? Степь велика.
– Ох, Ардар. Опять ты мне что-то недоговариваешь. Опять начудил.
– Нет, мама, к пропаже Иргара я отношения не имею. Я всего лишь хотел немного его приструнить с разделом добычи. Слыханное ли дело, чтобы доля рядовых воинов была больше, чем доля владыки и вождей.
– Нелады у тебя, мой сын, с Иргаром, не лады. Сначала ты обидел его, отобрав его невесту. Теперь же перемудрил. Хотя в вопросе о разделе добычи я полностью на твоей стороне. Но с Иргаром все-таки надо было поступить как-то иначе. Не так прямолинейно. Он мальчик гордый и, естественно, обиделся, когда ты снял его с командования.
– Я не снимал его.
– Ардар, хоть мне не говори глупости. Когда простой сотник получает право отменять приказы сына владыки – это как называется?
– Глупость!
– Хорошо, хоть сейчас ты это понял. Ладно, отправь людей. Пусть найдут мальчика и пригласят его ко мне. Я вас помирю.
– Хорошо, мама.
Однако, несмотря на все усилия Комала, которому было велено найти сына владыки, его не нашли. Иргар, как в воду канул.
VII
Легкий порыв ветра пронесся над заводью, слегка зарябил воду, поколебал зеленую траву на холмах, окружавших водное зеркало, прошумел по густым зарослям высокого камыша, который отделял тихую заводь от обширных вод могучей реки, которая плавно несла свои воды в соленое Северное море. Ветер пронесся и угас. Рой мошкары, снесенный к воде, тотчас же поторопился вернуться в спасительные гущи трав и цветов, что пышным многообразием ярких сочных красок от белого до темно-фиолетового покрывали берега речной заводи и склоны близлежащих холмов. Заросли туранга, джиды и тамариска гордо вздымались над травами и цветами, среди которых порхали многочисленные бабочки, гудели шмели, изредка проносились шершни. Сотни ос и пчел, то и дело приземлялись на яркие лепестки, привлеченные тонкими ароматами представителей цветочного царства. Несколько ив, склонившиеся по берегам, едва не купали свои ветви в спокойных водах залива. Чуть выше, отступая от воды, гордо вздымали к солнцу свои ветви стройные каштаны и тополя. Откуда они взялись здесь, среди обширных степей царства сакасенов, ведали разве что боги, дарители жизни.
Пьянящие ароматы, тишина безлюдных мест. И красота. Первозданная красота нетронутой природы. О, нет, мы ошиблись, назвав эти места безлюдными. Легкая лодка, искусно смастеренная из ивового прутняка, коры деревьев и обмазанная асфальтом, скользнула из зарослей камыша в тихие воды залива. В ней двое. Еще крепкий, хотя и много чего повидавший, старик в простой полотняной рубахе и таких же штанах, который умелыми, бесшумными гребками весла направлял лодку, и красивый, рослый парень лет двадцати пяти с копьем в руках. Парень стоял на носу и внимательно всматривался в воду: не появится ли крупная рыба, а может
Ни рыбины, ни сома. Не считать же рыбой всякую мелюзгу, чьи тела в большом количестве серебрятся в спокойных и теплых водах.
В ожидании крупной рыбы, проходит минута, другая… и громкое звонкое ржание разрывает тишь чудного весеннего дня.
Старик и парень разом оборачиваются на звук. На вершину холма, чьи усеянные цветами склоны полого спускаются к водам залива, выезжает всадник на взмыленной лошади. Круги под глазами говорят о безмерной усталости наездника. Выщербленный вверху щит за его спиной, голая правая рука, на которой нет ни одежды, ни доспеха, пустой колчан при отличном луке. Воин сакасен, побывавший в серьезной переделке.
– Уходите! – кричит он рыбакам. – Спасайтесь! Предупредите, кого сможете! Массагеты разбили нашу армию при Оленьей горе и идут сюда! Они уже близко! Уходите!
Воин плеткой машет над крупом коня, и усталое животное пускается аллюром, увозя всадника и себя от заводи.
– Война! – шепчет старик.
– Возвращаемся! – предлагает парень. Его карие глаза сверкают, а в голосе появляются властные нотки.
Старик послушно берется за весло.
Полтора часа спустя из хижины рыбака выходит суровый воин. Его плечи, грудь, живот, спину покрывают доспехи, что блестящей чешуей маленьких пластин защищают тело. На груди к доспехам приварен стальной круг с изображением леопарда. С плеч, едва не до локтя свисают кожаные ленты, густо усеянные маленькими железными пластинами. Кисти рук, до самых локтей, охвачены наручами – длинными железными пластинами, нашитыми на кожаную подкладку. На руках кожаные перчатки, усеянные железными шипами. На наборном, из бронзовых пластин, каждая из которых изображает морду одного из многочисленных обитателей степи, поясе подвешены длинный, тяжелый, обоюдоострый меч, трехгранный кинжал милосердия и мешочек с кремнем, огнивом и трутом. Мягкие штаны из прочной кожи, толстые сапоги, усеянные металлическими бляшками, дополняют костюм воина. На голове его начищенный стальной конический шлем с султаном из перьев орла.
Старик держит под уздцы великолепного вороного, который нетерпеливо бьет ногой и косит глазами: скоро ли явится хозяин, и скоро ли они тронутся. Вороной явно застоялся: он рвется в степь. Он рвется в драку – ведь он не просто конь, а злой, сильный боец, специально обученный для убийств и сражений.
Воин забирает у старика поводья и садится в седло. К седлу приторочен колчан с тридцатью стрелами и большой лук, сделанный из рогов горного козла.
– Спасибо тебе за все, отец! – мягко, вежливо, говорит воин старику. – Собирай вещи, спускайся вниз по реке, собирай рыбаков. Постарайтесь организовать переправу у Камышовых болот. Я буду направлять беженцев туда.
– Непременно, мой господин. Да будут милостивы к тебе боги! – старик низко кланяется.
– Если позволят боги, еще свидимся, отец! – всадник пяткой толкает коня в бок и вороной, почуяв волю, легко и весело выносит воина на холм, откуда далеко обозреваются степные просторы.
Воин, который уже забыл про старика, реку, рыбалку, тихие годы, внимательным взглядом обводит степь. Он не ошибся. Несколько точек среди зелени севера. Они двигаются. Двигаются быстро. Воин ждет, не скрываясь. Ему пока не ясно, чьих всадников он видит: бегущих сакасенов или же вражеский разъезд. А всадники все ближе.